Терпеливый Арсений - страница 7
— Друзей моих усопших награды, — говорил небритый. — Продаю для поддержания вдов. Нужда заставляет…
А как все распродал, исчез куда-то. Перед самым закрытием рынка вновь объявился, уже без костылей. Подходит к Арсению, вином от него за версту тянет.
— Все стоишь? — спрашивает. — Так ничего и не продал? — Поглядел по сторонам, потом говорит: — Ладно… Я сегодня бесовское сотворил… Теперь надо богоугодное… Давай свой товар! Все покупаю!
И пачку денег из кармана вытаскивает. Арсений, конечно, ни в какую. Видит, что выпил человек, зачем же пользоваться? А небритый чуть ли не в драку: подавай белье — и все тут!
— Желаю супруге подарок сделать!
Так все и забрал, вместе с сумкой. Дома Васена Власьевна глянула на Арсения, руками всплеснула:
— Потерял! Так я и знала!
А Арсений деньги ей протягивает.
— Продал я, да лучше бы не продавал. Вроде как обманул человека… Он же выпивши был…
Ночью Арсений спал плохо, все видел перед собой небритого в телогрейке, только вместо орденов и медалей весь он увешан бельем женским. А тут еще за стеной, у Федора Кузьмича, шум какой-то — голоса, шаги, стулья двигают: никак не уснуть. Васена Власьевна то и дело колотила в стенку:
— Совсем спятил, полоумный? Это же надо! На разные голоса разговаривает!
Утром, как встали, она сразу на кухню. Только Федор Кузьмич из комнаты, она к нему:
— Ты что же, душегубец, спать людям не даешь? Санитаров, что ли, вызывать?
А Федор Кузьмич спокойно так, даже равнодушно:
— Гости у меня были…
Васена Власьевна по лбу себе постучала.
— Гости? Ночью? Совсем рехнулся!
Тут и Арсений следом выходит.
— В самом деле, что за гости? Кто к вам приходил?
Федор Кузьмич, видно, не слышал — ничего не ответил. А как Васена Власьевна ушла, говорит Арсению:
— Пастырь мой приходил и наставник! Архимандрит Фотий. Ангельского жития человек… Ладаном от него пахнет…
— Что же ему нужно было?
— Зловерие, говорит, вокруг, соблазны… Козни сатанинские… Сон свой рассказывал. Явилась ему на облаках птица — орел. Потом звери всякие гиены, шакалы… И вот звери гонят орла, задушить хотят.
— И что же это значит? — спрашивает Арсений.
— Гибель России… Сожрут ее звери новые… Конец державе будет…
— Что ж, очень может быть, — соглашается Арсений. — Все, видно, к этому идет…
Тут Васена Власьевна дверь из комнаты открыла, кричит:
— Чтоб больше никаких гостей!
Несколько дней в комнате соседа было по ночам тихо. Радовались уже: слава Богу, кончилось. Только через неделю все началось по-новому. В самую полночь — шаги, голоса.
— Не иначе опять архимандрит, — говорит Арсений.
— Какой еще архимандрит? — сердится Васена Власьевна.
— Да ходит здесь один к нему… Архимандрит Фотий…
Утром Васена Власьевна уже ждет Федора Кузьмича на кухне.
— Ну что? — спрашивает. — Опять гости? Кто же на этот раз?
— Граф, — отвечает Федор Кузьмич. — Аракчеев… Алексей Андреевич…
— Его только и не хватало, — заметила Васена Власьевна. — Архимандрит был, теперь граф…
Арсений уже тут как тут.
— Неужто Аракчеев? — спрашивает. — Какой же он из себя?
— Какой — спрашиваешь? На обезьяну похож. Уши здоровые, голова набок. Как есть — обезьяна в мундире. Змей Горыныч! Его все так и звали — Змей Горыныч! Суровый был человек…
— А ему что от вас надо?
— Да все жаловался… Никак успокоиться не может. Любовницу его убили. Настасью Минкину… Дворовые люди убили…
— Ну, не знаю, кого там убили, — говорит Васена Власьевна. — Только если ты, разбойник, будешь по ночам шуметь, я вызову санитаров! Так и знай! Упеку в психушку до конца дней!
Надо сказать, что после этого в комнате Федора Кузьмича все вроде успокоилось. Ни голосов по ночам, ни шума — можно спокойно спать. Только в один прекрасный день — новое дело. Возвращаются как-то Васена Власьевна с Арсением из магазина, а в коридоре — запах какой-то. Будто духи женские, тонкие.
— Этого еще не хватало! — говорит Васена Власьевна. — Никак баб стал водить!
Сам Федор Кузьмич, как всегда, в ванной — мыл руки. Васена Власьевна встала в дверях, на него смотрит. Федор Кузьмич обернулся.
— А как меня в Париже встречали! — говорит он. — Я в мундире на коне. Дамы из окон цветы кидают, букеты. Под ноги лошади платки шелковые стелят. Потом балы, праздники, увеселения. Танцевал больше обыкновенного…