Терри Гиллиам: Интервью: Беседы с Йеном Кристи - страница 15

. Я встречаюсь с Харви в отеле «Алгонкин»! Я поднимаюсь наверх (они снимали там многокомнатный люкс), и все это начинает казаться мне странным. Зачем ему сразу приглашать молодого парня, только что приехавшего в Нью-Йорк с западного побережья, прямо к себе в комнату? Пока я нажимал на кнопку и ехал в лифте, в моей голове успели пронестись все возможные страхи по поводу нью-йоркского гомосексуализма, но вот дверь открылась — и кого я вижу в комнате? Там сидят все мои кумиры: Арнольд Рот, Уилл Элдер, Эл Джаффе, другие художники из «Мэд» и «Хелп!» — и все они работают над первым выпуском «Малышки Анни Фанни»[57].

То есть я захожу в комнату — а там... эти боги! Харви подошел чуть позже. По ходу дела выясняется, что Чак Элверсон, работавший в «Хелп!» помощником редактора и позже ставший вторым сценаристом на «Бармаглоте», уходит из журнала и они ищут кого-нибудь ему на замену. И кто это там стоит в дверях, с горящими глазами и неуемной энергией? История встречи Мосса Харта с Джорджем Кауфманом повторяется один в один, и я получаю работу.

Странным образом в моей жизни постоянно осуществлялись чужие истории: я так сильно в них верил, что они начинали происходить и со мной. В общем, меня взяли на работу с зарплатой пятьдесят долларов в неделю — пособие по безработице составляло тогда пятьдесят два доллара, но я работал вместе с Харви, и больше ничего значения не имело. Три года я проработал со своим кумиром: делал рисунки, редактировал, устраивал съемки fumetti — а это все равно что снимать кино. Я должен был подобрать актеров, найти натуру, взять костюмы. Когда я жил в Лос-Анджелесе, мне тоже отчаянно хотелось снимать, у меня даже были какие-то связи: например, я мог сходить искупаться в бассейне у Дэнни Кея, и при этом сам Дэнни то и дело проходил мимо меня, но я все равно чувствовал себя чужим в этой среде и не знал, как в нее проникнуть. У меня не было ни малейшего желания куда-то пробиваться (у меня все равно это никогда не получалось), и мне не нравились фильмы, которые там в это время снимали. Хотя все это казалось таким близким, мне пришлось двигаться прямо в противоположном направлении, чтобы сохранять верность своему принципу: нести полную ответственность за то, что я делаю, и никогда не работать просто ради денег.

Так я и оказался в Нью-Йорке; у меня была комната восемь на восемь футов и ручной таракан — позже он стал появляться в качестве персонажа в моих рисунках. Жизнь была не из легких. Когда ударили первые морозы, я стал промерзать до костей, потому что никакой одежды, кроме той, что я привез из Калифорнии, у меня не было и купить было не на что; ветер сдувает с ног, а я так и хожу по городу в теннисных туфлях. Мне, правда, удалось купить плащ — первый в моей жизни плащ под Богарта; смотрелся я в нем, как мне тогда казалось, очень элегантно, особенно на фоне Нью-Йорка, но холодно было страшно.

Вся редакция состояла из нас двоих. Был еще Гарри Честер, он отвечал за печать, и Джим Уоррен, издатель. Уоррен занимался тогда комиксами-хоррорами; в «Бразилии» он выведен под именем мистера Уорренна, его играет Йен Ричардсон, а Йен Холм играет мистера Курцманна[58]. Была еще Глория Стейнем, она тогда усиленно рвалась вверх, обводя самых нужных и влиятельных мужчин вокруг своего тонкого пальчика[59]. Она собрала экстравагантную, но по большому счету дурацкую «Пляжную книгу»: какое-то время я работал ассистентом на этом проекте, а предисловие написал Дж. К. Гэлбрейт[60] — в этом была вся Глория. Так что я носился туда-сюда, тоже знакомился с людьми, например с Гарольдом Хейесом, редактором «Эсквайра», или Рене Госинни, создателем «Астерикса», который крутился рядом, потому что у Харви собирались художники-аниматоры со всего мира. На самом деле, связка Курцман — Госинни имела огромное значение для американской юмористической графики. Поскольку «Хелп!» был на тот момент единственным общеамериканским юмористическим журналом, к нам приходили такие люди, как Роберт Крамб и Гилберт Шелтон (в конце шестидесятых они начнут делать андеграундные комиксы), потому что больше публиковаться было негде