Террористка Иванова - страница 7

— Это нитроглицерин. Взрывается при любом сотрясении, даже самом слабом. Почему мы посылаем несколько машин с нитроглицерином? Потому что доедут не все, я уверен. Может быть, только один и доедет — сплошное бездорожье и джунгли… Повторяю — даже малейшее сотрясение машины, и нитроглицерин взорвется. От вас останутся в лучшем случае клочки одежды. Подумайте — сейчас еще можно отказаться…

— Могла бы вечером с ним приехать, после школы. Как он, ничего? Привыкает без отцовской руки-то? — слышался откуда-то издалека голос свекра Ивана Витальевича.

— А где вы креветки покупали, Иван Витальевич? — спросила Полина, не ответив на вопрос, отвлеклась от телевизора, обмакнула горячую креветку в блюдце с соусом. — И майонез у вас какой-то особенный…

На столе стояло большое блюдо, на нем горой — крупные красные креветки. Еще самовар, стеклянные вазочки с вареньем, печеньем и сахаром. Полина со свекром сидели в большой комнате деревенского деревянного дома. За окном был виден садовый участок, заросший кустами смородины и крыжовника, среди которых росли яблони.

— Вкусный, правда? — улыбнулся Иван Витальевич, бородатый, крепкий, плечистый, в футболке и с трубкой в зубах. — Покупаю в маркете и кое-что добавляю — горчички немного, перца, уксуса немножко — соус получается — мечта пирата. А креветки королевские называются — большие какие, правда?

— Дорогие, наверное, — жуя креветку, сказала Полина и хитро прищурилась. — Откуда бабульки, Иван Витальевич?

— Откуда они могут быть? Пенсия, — вновь улыбнулся Иван Витальевич. — Комбинирую, экономлю… на консультациях подрабатываю.

— Вы всегда были молодцом, Иван Витальевич, — тоже улыбнулась Полина. — Как Сашу первый раз в Чечню послали, вы сразу под это дело дачный участок получили… молодец, не растерялись — повернули ситуацию себе на пользу.

— Обидеть, что ли, меня хочешь? Зря. Во-первых, не обижусь…

— А во-вторых?

— А во-вторых, мне этот участок давно обещали.

— Но дали-то, только когда Саша в Чечню поехал, — усмехнулась Полина.

— Ты похудела, Поля, — вдруг серьезно, с сочувствием сказал Иван Витальевич. — Сильно похудела.

— А вы думали, от моей жизни толстеют?

— Я понимаю, Поля… я понимаю… — вздохнул Иван Витальевич, и вдруг трубка задрожала у него в руке. Он встал и отошел к окну, стал смотреть в сад. — Я и сам как во сне живу… Вроде с ума сходить стал — все кажется, сейчас Сашка придет… и жить незачем, а жить надо, Поля.

— А зачем, Иван Витальевич? — спросила Полина. — Сами же говорите — жить незачем. Зачем же — надо? — Полина салфеткой утерла губы, достала из сумочки пачку сигарет, щелкнула зажигалкой, повторила с жесткой, недоброй улыбкой: — Ну зачем, Иван Витальевич?

— Не надо так, Поля. — Он повернулся к ней лицом. — Ты не имеешь права так говорить. Я никогда так не говорил, хотя… наверное, мог бы! И право на это имею. А ты не имеешь.

— Я свои права лучше вас знаю, — с холодком ответила Полина, затягиваясь сигаретой. — Так что лучше не капайте мне на мозги, Иван Витальевич. Давайте напрямки, а? Я вас спросила — зачем, а вы и не знаете, что ответить.

— А Витька? — после паузы спросил Иван Витальевич. — Ты Витьку вырастить должна или нет?

— Выращу, не переживайте. А не я — так сам вырастет. Вы поможете. Или не поможете? Ну, вот если со мной что случится — неужели вы Витьку одного бросите?

— А что такого с тобой может случиться?

— Ну, мало ли! — махнула рукой Полина. — Жизнь, как говорят, полна неожиданностей. Кто мог подумать, что с Сашей так все обернется? В Чечне уцелел, а в тюрьме умер…

— Мне не нравится этот разговор, Полина, — нахмурился Иван Витальевич.

— Можно подумать, мне этот разговор нравится. Но не всегда же только на приятные темы разговаривать приходится.

Он встал, снял с плиты чайник и стал наливать кипяток в самовар. Поставил на стол чайные чашки, блюдца, положил ложки. И вдруг спросил, посмотрев на Полину в упор:

— Что ты задумала?

— Ну, что я могу задумать? — опять улыбнулась Полина. — Что вы опять на мозги капаете?

— Я тебя, слава богу, знаю. От тебя ведь чего хочешь ждать можно. — Он налил в чашку темно-кирпичного чая, поставил на блюдце и подвинул к Полине. — Ешь печенье. Больше ничего вкусного нету.