Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама) - страница 6

Отдельные типы самоубийств могут иметь индивидуальные разновидности. В частности, эгоистическое самоубийство в типологии Дюркгейма может быть обличено в «возвышенную», стоическую форму или же более «вульгарную», эпикурейскую. Первая форма основана на таком духовном состоянии мечтательной меланхолии, которое слишком радикально порывает всякую связь «я» с внешним миром, превращая сознание индивида в абсолют[10]. Древнегреческий стоицизм, именем которого ученый называет эту разновидность суицида, учил пассивному и бесстрастному отношению к внешнему миру, безучастному отношению ко всякой активной деятельности[11]. Эпикур же советовал своим ученикам жить личными удовольствиями, пока они приносят радость, и легко расставаться с жизнью, когда она теряет какой-либо интерес. Здесь суицид основан на психологическом состоянии скептического и рассудочного хладнокровия[12]. Очевидно, что эти две разновидности эгоистического самоубийства менее обычны, поскольку основаны на тщательно продуманной идее оставления жизни, которая доведена до особого философского принципа, тогда как среднестатистическое эгоистическое самоубийство имеет, как правило, лишь внешне осмысленный характер[13].

Альтруистическое самоубийство разительно отличается от эгоистического, более привычного и понятного для современного общества. Альтруистическое самоубийство имеет совершенно иную социальную, психологическую и ценностную основу. Некоторые его разновидности сложно назвать суицидом, но правильней обозначить в качестве культурно обусловленных моделей сознательного ухода из жизни, что справедливо в случае древнеиндийских брахманов, которые сжигали себя в старости, предчувствуя скорую смерть. Другие его разновидности связаны с представлением о чести (у древних кельтов считалось храбростью не отступать перед огнем или морским прибоем), пантеистическими представлениями о Божестве (ритуальные самоубийства в Индии, на островах Тихого океана) и пр. Все эти и другие различные проявления альтруистического самоубийства, упоминаемые Дюркгеймом, объединяет одно — ориентация сознания самоубийцы на некие сверхиндивидуальные ценности и цели, находящиеся вне его, и его высокую интеграцию с родным социумом и культурой.

Вне всяких сомнений терроризм смертников следует признать особым видом альтруистического самоубийства, где самоубийство — лишь составной компонент террористической атаки (тщательно спланированного покушения на жизнь других людей). Он, в свою очередь, подразделяется на религиозную и националистическую разновидности, различающиеся направленностью альтруистического духа (религиозной экзальтацией, часто соединенной с национализмом, или обостренным этническим чувством, доведенным до религиозной экзальтации)[14]. В противоположность эгоистическому самоубийству, воплощающему упадок духовных сил личности, терроризм смертников наполнен пассионарным зарядом. Его ценностной основой в случае с исламистским терроризмом смертников становятся героический этос мусульманской культуры и вера в жизнь потустороннюю, наполняющие личную смерть оптимистическим метафизическим смыслом. Наличие социального протеста и гневного характера той страстности, которая влагается в действия смертника, роднит его с некоторыми разновидностями аномичного самоубийства (где суицид сопровождается убийством других людей). Но в нем отсутствует то отвращение к жизни, столь характерное для последнего. Религиозный энтузиазм здесь не имеет пантеистического оттенка, присущего идеалу смерти древнегреческих стоиков, поскольку ислам проповедует бессмертие личности, продолжающей индивидуальное существование в вечности.

В отличие от эгоистического суицида, несмотря на его связь с социальными факторами и этическими ориентациями, но все же остающегося по своей природе личным поступком индивида («только для себя»), смерть террориста-смертника обставляется как жертва, которая несет общественное значение и заключает в себе цель по решению социально-политических задач. Эта смерть идейна по своему содержанию и социальна по значению. На конкретном историческом материале мы убедимся в дальнейшем, что террорист-смертник представляет собой совершенно иной духовно-психологический ТПП в сравнении с «эгоистическим» самоубийцей, лишающим себя жизни по личным мотивам. «Суицидальный терроризм» тесно связан с социальными нормами и выражает собой ценностные ориентации радикальных субкультур, формирующихся в обществе, ощущающем себя перед лицом угрозы военно-политического, идеологического и культурного давления извне. Отсюда становится явной некоторая неудачность избранного научного термина, отождествляющего действия смертника, умирающего во время террористического акта, с более широкой категорией самоубийства, привычно ассоциирующегося в современном обществе с его эгоистическим типом.