Тициан Табидзе: жизнь и поэзия - страница 10

стр.

Друзья обращали внимание: он ходит очень задумчивый и печальный; выжидающе на него посматривали; о нем говорили, что он безнадежно влюблен в одну девушку из хорошей семьи, — его грусть приписывали переживаниям.

И будто бы вскоре после самоубийства девушки из епархиальной школы он сказал одному из своих друзей, что решил никогда больше не видеться с той, которую любит, — больше к ней не подойдет; и будто бы он сдержал свое слово.

Не тогда ли было написано это стихотворение?
Нет, моя хорошая, не говори, что я любил тебя.
Не могут эти слова снять с души моей сети печали.
Как будто без этого мало мучений
в мучениях выросшей моей несчастной душе!
То было бредом, что звал я прежде любовью…
В этом краю ты найдешь другого, счастливого:
может ли в мире иссякнуть радость?
Его полюби — он поймет твою ласку…
Что общего, скажи, с тобой у моего горюющего стиха?
Нет, не пой! Я не вынесу звуки гитары…
Воскресает, видишь, что предал волнам забвенья, —
гроза времени того чувства не стерла, —
напрасно старался забыть: все же ее люблю!

Я привожу подстрочный перевод, потому что в нем очевидней сквозящая среди банальных «поэтичностей» истинность переживания.

Мотивы прощанья с «похороненной» любовью устойчивы и в прозаических «новеллах», и в стихах Табидзе, написанных в эту пору.

Они звучат в стихотворении «Ноктюрн»: повторяя мотивы новеллы «Под небом Колхиды», стихотворение рисует колхидскую светлую ночь — ночь родины, которая «качала колыбель моей любви» и теперь «смотрит грустью в глаза» и рассказывает «были минувшего», от которых у души вырастают крылья:

Раненый лебедь оплакивает прошлое,
хочет вызвать из могилы весну
рано похороненных чувств.
Забыл, что времени ливень
не терпит никаких повторений;
забыл, что ласки возлюбленной
не вернет уже и сатана…

Воспоминания «пережитого» облекаются в романтические одежды, раз от раза все более условные — «символические». Постепенно они отдаляются от земного прообраза и превращаются в красивую поэтическую «легенду».

Табидзе пробует себя в разных жанрах. Среди них есть психологическая новелла о роковой любви «Отрывки из дневника», в которой попадаются автобиографические детали; но самый сюжет ее к «пережитому» отношения не имеет: в новелле исследуется душевное состояние человека, одержимого любовью, убившего мужа своей возлюбленной, — в дневнике он подробно описывает свои мучительные переживания. Тонкости психологизма уличают семнадцатилетнего автора в том, что он прилежно читал Достоевского, но что ему еще ближе Кнут Гамсун, знаменитый норвежский писатель, с его романтикой современной любви, изломанной и капризной.

«Что такое любовь? Ветерок, шелестящий в розах; нет, — золотое свечение крови. Любовь — это адская музыка, заставляющая плясать даже сердца стариков…»

Кнут Гамсун много писал о любви, и его романы были чрезвычайно популярны среди молодежи. В 1910 году приложением к «Ниве» вышло в переводе на русский язык Полное собрание сочинений Кнута Гамсуна, оно дошла и до Кутаиса, и тамошние гимназисты им тоже зачитывались.

«Стихи Ал. Блока и романы Кнута Гамсуна завершают круг моих тогдашних исканий и настроений», — писал Тициан Табидзе в черновом наброске автобиографии; в ее окончательный текст имя Кнута Гамсуна не вошло. Философия Гамсуна в сложном плетении ницшеанских идей, прославляющих сильную личность вне категорий добра и зла, «белокурую бестию германца», в тридцатые годы вышла навстречу фашизму: от писателя отвернулись.

Прозаические «новеллы» Табидзе писались под непосредственным впечатлением от сочинений Кнута Гамсуна.

Однако их романтичность, их книжность не исключают искренности. Они — свидетельство душевной взволнованности, остроты ощущения мира. Как и стихи, эти прозаические миниатюры — меланхоличны, пронизаны юношеским скептицизмом.

Порой обратит на себя внимание живая подробность или «пейзаж с настроением»:

«Вечер. Туман печальности застилает окрестность. Подобно недавно овдовевшей женщине, оделись в черное деревья. На свинцовом небе белое облако вздрагивает, словно улыбка на горюющих губах. Земля молится, вопрошая к небу и прося отпущения грехов, и буря поет упокойную пожелтевшим листьям, сорванным листьям засохшего дерева.