Тигр Железного моря - страница 4

Итак, он лежал неподвижно. На его груди вокруг кружки были рассыпаны сухие крошки, источавшие легкий запах имбиря. Тараканы очень любили этот аромат. По объемному голому животу крошки дорожкой спускались вниз, мимо пупка, по складкам грязных парусиновых штанов к голым ступням. Большие пальцы ног гордо возвышались над ржавой спинкой кровати. По ней тоже тянулась дорожка соблазнительной для тараканов приманки.

Энни Долтри лежал в ожидании добычи, сосредоточенно замерев, как охотник на тигров, используя свое тело в качестве приманки. Именно его тело являлось, по мнению Энни, самой привлекательной вещью для тюремных насекомых. После крошек и имбиря китайские тараканы отдавали предпочтение сухой коже ступней ног белых заключенных. У насекомых и в мыслях не было укусить человека, ибо тараканы не желали накликать на себя беду, но они, как раввин-эпикуреец к копченой селедке, испытывали особую слабость к мозолям. Не допускать тараканов к этому лакомству казалось предрассудком, но ступни под тараканьим напором лишались естественной защиты и становились слишком чувствительными. Для Энни это было скверно, ведь эти твари глодали его пальцы в бессонные ночные часы. Но они отгрызали ороговевший слой с кончиков пальцев деликатно! Осторожность была их девизом. Наверняка размеры человека приводили тараканов в замешательство.

«Не разбудите его», — шептали они друг другу, утоляя голод, и становилось ясно, зачем Энни надевал носки на руки.

Застыв в неподвижности, он ждал. Сумерки сгущались, а черная туча к ночи становилась все плотнее и тяжелее. Она будто накрывала тюрьму.

Камера Энни ничем не отличалась от остальных трехсот двенадцати камер. Но по статусу она все же принадлежала к числу немногих элитных, подобно старым российским железнодорожным вагонам, на которых, вопреки здравому смыслу, золочеными буквами значилось: «Первый класс». Из окна камеры верхнего этажа тюрьмы открывался вид на «Викторию» и летнюю резиденцию губернатора с флагом Соединенного Королевства на флагштоке, который от влажности висел с величавостью кухонного полотенца. И кормили здесь лучше — два раза в неделю давали свинину, чаще, чем остальным. В соответствии с колониальной доктриной, китайцам, как низшей расе, мяса требовалось меньше. Кто осмелится утверждать, что это несправедливо? Ведь если часто есть свинину, можно испортить кишечник!

Самый верхний этаж блока «Д» назывался секцией «Е». Понятно, что с этой буквы начинаются слова «Европа» и «европеец». «Е» маячила здесь повсюду. Кроваво-красная, нанесенная трафаретом, она была и на полотняной тюремной одежде Энни Долтри. В случае с Энни это было странно, даже возмутительно, поскольку он был настоящим американцем (хотя в душе считал себя скитальцем-кельтом, родившимся в стране туманов).

Долтри был не первым янки, вынужденным носить на одежде большую букву «Е». Как терпеливо разъяснил ему начальник тюрьмы, «Е» является не столько географическим ориентиром, сколько указанием на расовую принадлежность, и, согласно тюремной классификации, белый или даже не совсем белый американец, вне всякого сомнения, относится к категории «Е». На 27 марта в тюрьме находилось свыше пятисот заключенных категории «А» и четырнадцать — категории «Е», включая ожидавших суда. Эта пропорциональность на удивление точно отражала соотношение азиатского и европейского населения всей колонии. Такую точность можно было бы расценить как похвальную точность британской справедливости или ее привычную слепоту.

Но хватит рассуждений на тему морали, вернемся к голым фактам, пожалуй более понятным, нежели справедливость. Итак, Энни лежал на койке в натянутых на руки носках, усыпанный тараканьей приманкой, а над его застывшим лицом угрожающе нависал матрас португальца, издававший отчаянные звуки при каждом повороте его задницы. Огромная выпуклость, своим контуром напоминавшая Австралию, на которую Энни достаточно насмотрелся, буквально давила ему на глаза. Подумать только, это была всего лишь нижняя поверхность матраса! А что с другой его стороны, в близком соседстве с волосатой спиной и морщинистыми ягодицами? Конечно же, сама упругая дырочка в заднице португальца… Боже упаси от таких мыслей!