Тигренок Васька. Рассказы - страница 5

Кроме того, он просил нас рассказать ему про Васькины привычки и научить его, как надо обращаться с тигрёнком.

Мы сначала не желали даже разговаривать с ним, но потом понемногу стали его учить, как кормить, как купать Ваську и как ухаживать за ним. И всё время мы подозрительно к нему приглядывались и брали с него бесконечное число клятв, что он будет Ваську любить.

— Да, впрочем, очень ему нужна ваша любовь! — «вежливо» прибавляли мы тут же и уходили, чтобы погоревать на просторе.

И вот наступил грустный час.

Осенним пасмурным днём, когда над голым садом без конца кричали стаи галок, во двор со скрипом въехала телега. На телеге была железная клетка.

Отец подшучивал над матерью, но у него самого дрожали руки, когда он отвязывал Ваську. Тигрёнок, испуганно прижимаясь к его ногам, взошёл с ним по доске в клетку. Отец вышел и захлопнул дверцу. Васька рванулся за ним, закричал и стал биться о прутья. Потом, жалобно мурлыча, просунул между ними Лапы и протянул их отцу. Все домашние стояли вокруг молча, потрясённые Васькиным отчаянием.

Весть о том, что Ваську увозят, дошла как-то до нас. Мы побросали игрушки, вылетели во двор, остановили тронувшуюся было телегу и прижались лицами к прутьям клетки.

— Васька! Милый Васька! — твердили мы дрожащими голосами.

А Васька из клетки отвечал нам: «Уфф, уфф…»

У мамы на глазах были слёзы. А мы, как только телега двинулась, схватили свои пальтишки и, держась за её края, отправились провожать Ваську на его новую квартиру.

Там мы хлопотали до позднего вечера. Смотрели, как устанавливали огромную новую Васькину клетку. Потом сами мыли в ней пол и насухо протирали его чистыми тряпками. Сено для подстилки мы хорошенько перетрясли и сбегали домой за привычным Васькиным войлочком. Насчёт миски мы сказали, чтобы мыли её получше, а то Васька не станет есть из нечистой посуды. И всё, что ему при нас приносили, мы очень внимательно проверяли.

Наконец всё было осмотрено и устроено. Васька был хорошо накормлен, и спать ему будет тепло и удобно. Пора было и нам возвращаться домой.

Мы все погладили нашего друга, взяли по очереди в свои руки его большую, тяжёлую лапу, крепко-крепко её потрясли и сказали:

— Не скучай, Васька. Завтра утром, чуть свет, мы опять прибежим к тебе!

Он поселился у нас, когда мне исполнилось ровно три года. Мы с ним были ровесниками. Райт был тоже трёхлетка. Только он — премированный английский пойнтер[1] — был в ту пору уже в полном расцвете, а мне ещё часто помогали вытирать мокрый нос: нелегко управляться с платком человеку в три года.

Пока Райт привыкал, его одного не пускали на улицу. Отец брал его на сворку и гулял с ним в саду и под окнами.

Я сидел на подоконнике и не мог налюбоваться Райтиком. Он был белый, с жёлтыми пежинами, мускулистый и сильный; глядел гордо и весело и, казалось, был всем на свете доволен.

Как-то утром, когда дома никого не было, я взял со стула шнурок, прицепил один конец к ошейнику Райта, а другой к своим брючкам и тоже повёл его, как большой, за ворота.

Райт тотчас же принялся обнюхивать пни и завалинки и потащил меня за собой в переулок.

Сначала дома меня не искали. Потом хватились. Мама заглянула в одну комнату, в другую… Обежала весь дом, поискала в чулане, на чердаке, под кроватями, покричала во дворе и в саду, побежала к соседям… Все стали раздумывать и гадать: что же такое могло с малышом приключиться?

Не свалился ли я в самом деле с окошка?! Если в сад — то ещё не беда, а вот если на улицу?! Проходили коровы, и меня «очень просто» мог и затоптать и запороть деревенский бугай…

От таких разговоров и утешений мама громко заплакала. Но тут кто-то припомнил, что недавно на выгоне резвился чей-то мальчонка с собакой.

Побежали на выгон.

Там, в траве, устав и наплакавшись, спал я. Райт сидел надо мною и тихонько скулил. Он давно отвязался и мог бы отлично уйти, но он видел, что его малолетка-хозяин совсем обессилел от беготни и с ним что-то неладно. Пёс остался на месте и грустил надо мною, а когда я уснул, охранял мой сон.

С этого дня зародилось во мне уважение к Райту. Оно стало гораздо больше, когда я подрос и увидел его на работе.