Тигровый перевал - страница 23

   -- Знакомься, -- радушно сказал Иван. -- Директор зоологической базы Николай Петрович Посохов.

   -- Вы за медведями? -- с надеждой спросил я, забыв представиться и торопливо пожимая протянутую мне руку директора.

   -- Да, за медвежатами, -- ответил Посохов. -- Как они себя чувствуют? О, да они уже богатыри...

   -- Вы и вправду их заберете? -- недоверчиво спросил я.

   -- Конечно, вы привязались к ним, -- смущённо сказал бородач. -- Но, понимаете ли, содержание диких животных в неволе у частных лиц запрещено, -- по-своему понял мое недоверие Посохов. -- Как ни горько для вас расставание, я должен забрать их...

   Гончарук и Посохов пристегнули поводки, потянули медвежат к двери. А те, глупенькие, ко мне бросились ладони лизать, угощение требовать.

   Мне стало до слёз жаль эти беззащитные существа, уже привыкшие к людям и доверчиво обнюхивающие незнакомцев. Отпусти их в тайгу сейчас -- они не смогут найти корм и погибнут голодной смертью. А продержи до лета - окончательно привыкнут к человеку. Остаётся один выход - зообаза.

   Я помог посадить медвежат в машину и помахал на прощание рукой: счастливого пути!

   Где вы теперь, наши четвероногие воспитанники?

   Машка и Мушка, как самые проворные и понятливые, наверное, артистками цирка стали. А Мишка где-нибудь в зоопарке у ребят конфеты выпрашивает. Но какими бы сладкими не оказались угощения, брошенные Мишке в железную клетку, жизнь в родной тайге для него, согласитесь, была бы милей.

   В память о медвежатах Иван Гончарук купил и подарил нам репродукцию картины И. Шишкина "Утро в сосновом лесу". Я повесил ее в спальне над кроватью.

   Об этом удивительном случае ещё напоминает фотография в альбоме: три медвежонка в грибном лукошке. Настоящее чудо природы!

   Позже я прочитал в журнале "Огонёк" статью одного "знатока", утверждающего, что талантливый живописец допустил ошибку. Дескать, не бывает у медведицы в одном помёте троих медвежат.

   Оказывается, бывает.

   Однажды мне удалось раздобыть охотпутёвку в Лешеву Гарь, богатую пушным зверем. Многие искатели таёжных приключений плутали здесь. Гиблое место. Глухое. На десятки километров вокруг ни посёлка, ни дороги. Труднопроходимое урочище вздыбилось острыми камнями и поваленными деревьями, густо заросло колючими кустарниками, ощетинилось ельником. Пять горных ключей со скалистыми водопадами и обрывистыми гранитными ущельями прорезали его во всех направлениях. Стремительные потоки студёной воды, устремляясь вниз, доносят живительную влагу до корней густо растущих деревьев и кустарников.

   Особенно нелегко пробраться в Лешеву Гарь. Полно здесь глубоких каньонов, заваленных узловатыми корневищами и упавшими деревьями, распадков, переплетённых виноградными лозами, лианами актинидии и лимонника.

   Я и егерь Иван Гончарук добрались туда в конце октября. Егерь рано уходил на охрану охотугодий, а я прорубал путики на ближних сопках, устанавливал плашки и кулёмы, разносил к местам лова капканы. Работе мешал затяжной дождь, моросящий непрерывно несколько дней. Холодной осенней влагой напитались не только склоны сопок, деревья и травы на них, но и мои брезентовые брюки, куртка и рюкзак. Да и само озябшее тело, казалось, промокло насквозь.

   В сумерках, дрожа от озноба, я притащился к биваку, где надеялся согреться у жаркого костра. Однако, к немалому огорчению, нашел здесь мокрые головни былого очага, пустую палатку и одиноко висящий котелок, доверху наполненный дождевой водой. Мой таёжный спутник ещё не вернулся из обхода егерского участка. И мне, пришедшему на ночлег первым, предстояло позаботиться об очаге и ужине. Уныло смотрел я на это дикое место, прислушиваясь к монотонному шороху дождя, шуму ветра в вершинах кедров, пытаясь уловить потрескивание сучьев под ногами егеря. Но темнота быстро сгущалась, а мой товарищ всё ещё бродил где-то в ненастной ночи. Какое-то время простоял я в нерешительности, обеспокоенный отсутствием егеря, но убедив себя, что Иван -- опытный таёжник, принялся разводить огонь. Это удалось не сразу. И хотя я сжёг весь запас сухого горючего, сбереженного на случай плохой погоды, немало истратил спичек, прежде чем костер хорошо разгорелся. Капли влаги падали в огонь, шипели на раскалённых углях. Костёр потрескивал, разбрасывая в ночную темень яркие искры.