Тихий друг - страница 24
Герман ее хотел, она была ему нужна. Но что препятствовало? В его адрес еще не было сказано ни одного неблагосклонного слова, но в ее голосе сквозило сомнение и сдержанность. Какая она все же зануда. Но мне она все расскажет…
— А он хорошо зарабатывает, этот мальчик? Он ведь не бездельничает? — спросил я с налетом благонравия в голосе.
С мальчиками, которые знать не знали, что такое зарабатывать себе на хлеб, или с бродягами и всякого рода художниками, у меня редко что складывалось.
Нет, в этом плане все было в порядке: Герман прошел путь от подмастерья до независимого электрика и водопроводчика, он был владельцем довольно большой фирмы в Дюссельдорфе, которая вовсю процветала и постоянно расширялась. А в чем тогда проблема? Потому что проблема была, подумал я, и скорее всего, в самой любви. Он ее желал, давно хотел на ней жениться, он — трудяга с собственным, процветающим делом. И при взгляде на его фото можно просто упасть в обморок от восхищения: по крайней мере, я чуть не упал… Стало быть, если где-то скрывалась проблема, то в характере или сексуальном темпераменте, может, он не удовлетворял ее… как мужчина, в постели… Заодно я решил задарма помечтать дальше: не был ли он, наш Герман, «мой» Герман… может, как и я, «котом в мешке», да таким же «котом» в таком же «мешке»?.. Но тогда… кто знает… мы с Германом действительно созданы друг для друга, он и вправду — моя жизнь, моя судьба, и, когда я увидел его снимок, предчувствие меня не обмануло…
— Можно взглянуть на фотографию?
Мне даже не понадобилось уговаривать Кристину, она сразу же достала конверт.
— И на его почерк, — добавил я тут же.
Кристина, видимо, уже слепо мне доверяя и, несомненно надеясь услышать спасительный диагноз, протянула мне и фотографию, и письмо. Почерку него был твердый, хотя и несколько угловатый, но рука точно не тряслась. Просмотрев письмо, я положил его на столик рядом с диваном, чтобы не возникло подозрений, что я незаметно, не спросясь, хочу прочитать, и стал вновь рассматривать снимок. Боже, воззри же с неба: …что за мальчик, что за мужчина, что за неприрученный, страстный зверь…
— Я сказал бы, что в нем бурлит желание, — произнес я тоном ценителя, не исключающим, однако, заботливости по отношению к Кристине. — Он такой… такой?..
— Он… такой дикий, — призналась Кристина.
— Он… ведь не бьет тебя? — в моем голосе прорезалось беспокойство.
Я крепко обнял ее.
— Никто не имеет права бить тебя, золотце мое.
Я не хочу, чтобы кто-нибудь делал больно моему зайчонку.
Нет, никто не имел права бить ее, причинять ей боль, никто, кроме… него… Германа… «моего» Германа… Сердце молотом стучало у меня в груди.
Я поглаживал и ласкал Кристину всюду, где, казалось, он мог притронуться или ударить, мой милый немыслимый немецкий — потому что он немец — обожаемый дикий зверь…
Кристина заметила мое возбуждение.
— Мне… мне очень приятно, что ты так заботишься обо мне, — пролепетала она.
Она чувствовала ко мне безоговорочное доверие и теперь, казалось, не утаит даже самые интимные подробности того, что между ними происходит.
Он хочет, чтобы она закрыла парикмахерскую, вышла за него замуж и переехала в Дюссельдорф. Она расхваливала его на все лады, она знала его «о, так давно»… в общем, ничего, кроме положительных и любвеобильных отзывов, но я чувствовал, что мы приближаемся к настоящему предмету разговора, который еще был под замком ее мнительности и сдержанности. Как мне показалось, она не была влюблена — ей не хватало речевой виртуозности, чтобы выразить свои чувства в абстрактных терминах — и не была им покорена. Я, становясь постепенно все более нескромным, но, все еще скрывая лихорадочное любопытство под маской заботливости, спросил: как он ласкает ее, нежен ли он, нравится ли ей его тело и все, что они делают в постели…
— Ты сказала, он дикий? Необузданный мужчина — разве это не возбуждает?
Да, действительно необузданный, да, но с ним, с Германом, все случалось «на раз-два», как только они оказывались в постели, сообщила Кристина с сожалением.
— Да, конечно, — кивнул я понимающе, — мальчик просто сходит по тебе с ума.