Тихий гром. Книга четвертая - страница 16

стр.

— Проспал дурак невесту! — и выругался по-грязному. — Буди́ его, мама, скорей! Может, успеем.

— Чего? — все еще не понял пьяный Чулок. — Чего успеем-то?

— Пока не обвенчалась твоя дочь с другим, Иван Корнилович! — грубо ответил Кестер и бросился запрягать в линейку самого резвого коня. — Бери мою маму к себе и гони в Бродовскую. Мы с Колькой догоним вас. Дуй без оглядки!

Никогда в жизни эти хозяева не гнали так бесшабашно коней, как в этот раз. Пена с них летела клочьями. До Бродовской доскакали за полчаса либо чуть поболее. В рассветной серости возле коновязи у церкви признали рословских коней, и своих тут же оставили.

— Ну, понятно, Степка с ней венчается! — выкрикнул. Кестер, злобно дернув Кольку за рукав, когда шагали они к па́перти.

В храм вломились шумно, в то время как седенький отец Сергий, закончив венчание, благословил молодых. И тут увидели, что из-под венца выходит с невестой не Степка вовсе, а Тимофей Рушников, солдат. Много с ним не поговоришь, да и опоздали непоправимо. Чтобы хоть как-то сорвать зло, Кестер подскочил, к невесте и ухватил ее за фату.

— В чужом, платье венчалась, паскудница! Колька тебе купил его. Снимай!

— Отцепись! — побелел Тимофей и резко потянул невесту от Кестера. — Уплачу я за ваше платье.

— Недостойно ведете себя, гражданин, — урезонил налетчика отец Сергий. — Учитесь выдержке вот у этого молодого человека, — показал он на Кольку. А тому хоть и было неловко, но ни злости, ни большого сожаления по поводу случившегося не чувствовал он.

Берта слезу пустила, Иван Корнилович крякал и кряхтел беспомощно. А Кестер, уразумев, наконец, что дело уже ничем и никак не выправить, руганулся от всей души, — так что отец Сергий только седой головой покачал, — и опрометью рванулся к выходу.

Возле коновязи посадил он к себе в линейку Берту и Кольку, потому как всякое родство с Чулком, не успев начаться, так бесславно кончилось. Иван Корнилович поехал за ними в тоскливом одиночестве. К дочери не подошел даже, проклял ее в душе и отрубил напрочь, как лист капустный от кочана.

«Пущай ремками трясет с этим голодранцем, — думал он. — В такой терем не пошла, в землянку полезла, дура стоеросовая!.. А ведь в девках-то вроде послушная была, податливая, сговорчивая. И как же она решилась на такой позор?!»

Ребята отъехали от церкви чуть позже. Молодым предстояло еще Доиграть свадьбу, завершить ее хоть небогатым обедом.

— Ну, спасибо батюшке, — говорил Тимофей, сидя в ходке и прижимая к себе Кланю. — Ведь как побудили его середи ночи, скорехонько снарядился он, будто солдат по тревоге.

— Да, — вторила ему Кланя в лихорадке тревоги, — замешкайся он хоть маленечко — не успеть бы с венцом-то.

Степка видел загнанных коней Чулка и Кестера, понял, что поедут они обратно не спеша, потому шевельнул своих отдохнувших и еще до выезда из станицы обогнал их.

— Молодец Степка! — похвалил Ванька, вертясь сзади на дрожках. Весь он был засыпан дорожной пылью. — Так им, старым чертям, и надо. Пущай не сильничают девку! Правда, Кланя?

— Правда, правда, — поддакивала она, греясь под шинелью у Тимофея.

— А куда им теперь торопиться-то? — вопросил Степка, оборотясь. — Все дела у их переделаны, свадьба кончилась. Пущай спать ложатся.

— Эх, а у нас ведь и гармошки-то нету, — посетовал Ванька.

— Егора Проказина позовем. Небось, не откажет солдат солдату, — раскрывал свои планы Тимофей. — Ганьку Дьякова покличем, Кланиных подружек — для веселья…

7

За половину перевалило непонятное, странное лето семнадцатого года. Изо дня в день что-то происходило в Петрограде. Но что именно там происходило, не знал темный мужик. Если бы даже получал он газеты, то разве смог бы разобраться во всей немыслимой путанице партий, программ, направлений. Все они спорили, куда-то звали — непосильно такое темной мужичьей голове.

Редко в хутор попадала местная газета, но можно ли было понять, куда она клонит, потому как все партии взахлеб «заботились» о народе, «спасали» многострадальную Россию. От кого спасают, кто ее, матушку, губит — не разберешь! Больше всего на большевиков поливали: они и Россию Вильгельму продали, из-за них и на фронте поражение вышло, потому что брататься с немецкими солдатами подбивали.