Тихий Коррибан [СИ] - страница 33

Я был политиком-идеалистом, как меня называли многие. Но Коррибан столкнул меня с моими заблуждениями, поставил на землю. На родине древних ситхов мне в руки попали схемы, возможно, мощнейшего оружия Темной Стороны — ментальной бомбы. И все, что происходило со мной на этой, лишь с виду безжизненной планете, было прямым, неприкрытым искушением: почувствовав во мне ненависть к джедаям, стыд за них и жажду установить иную систему власти и контроля в Галактике, она преподнесла мне реальный способ уничтожить Орден и изменить ход истории. Этот мир испытывал меня на прочность, на твердость воли, заставлял постоянно задавать самому себе вопросы, смог бы я совершить нечто подобное, действительно ли я смогу быть на Темной Стороне. Мне казалось, что мой выбор станет окончательным после случайной встречи с Молом, но в то же время мне пришлось сомневаться, что его убийство станет верным решением для меня. Не выбирая сторону, поступив в итоге так, как велела честь аристократа, я думал вовсе отказаться от своих амбиций и прожить остаток жизни безбедно и спокойно на Серенно. Но я не мог знать, что Дарт Сидиус навсегда испортит мою мирную жизнь.

Изначально этот ситх стал появляться в моих кошмарах о Коррибане. Как я вскоре понял, он стал узником туманного мира, пав от руки своего ученика Дарта Мола. Сидиус пытался что-то сказать мне о том, что он рассчитывает на мою помощь, но я не хотел даже думать о том, чтобы снова соприкоснуться с той реальностью наяву.

Однако реальность начала выходить за пределы сновидений. Я видел в зеркале туман над Дрешде за своей спиной, видел, что на мои плечи ложится пепел, и проверял ладонью, нет ли на самом деле крупиц золы на моей одежде. Когда эти видения уже почти вошли в некую привычку, в отражении за моей спиной начал являться Дарт Сидиус. Он все настойчивее и яростнее требовал, чтобы я летел на Дромунд Каас, нашел там Пророков Темной Стороны и заключил с их лидером Каданном договор об использовании найденного мой на Коррибане оружия против джедаев. Он требовал провести этот безумный ритуал, который убивает всех, включая тех, кто его использует.

Я потерял счет времени в мучительном наваждении, но наверняка прошел не год и не два, когда Сидиус все же получил мое согласие. Моей целью не было ни оказание ему услуги, ни избежание его гнева — я просто рассудил, что готов сделать свой выбор и доказать его взвешенность и непоколебимость. Я провел прогремевший на всю Галактику джеонозианский маневр, который наверняка сослужил ту еще службу ситхам в лице Мола и его ученика. Покидая обреченный Джеонозис на солнечном паруснике, я отчетливо ощутил на себе, когда произошел взрыв ментальной бомбы, созданной Каданном и его сообщниками благодаря схеме, предоставленной мною. У меня была надежда, что теперь мой путь пройден, и все в моей жизни станет на свои места, но после этого события кошмары стали только хуже, и к ним присоединилась головная боль.

Кроме того, вскоре мне пришлось узнать, что вовсе не услуги для Темной Стороны хотел от меня Дарт Сидиус. Все, что его интересовало, было собственное освобождение. «Он пытался убить меня. Он хочет наказать меня. Монстр… Красный Зверь», — иногда проскакивали исполненные отчаяния реплики в его речи, но меня это не трогало. И все равно Сидиус, все так же в отражении стоя за моей спиной, требовал, чтобы я привез на Коррибан Избранного, которым, как выяснилось, является Энакин — мальчик, увезенный Молом с мертвой планеты и ныне взятый им в ученики. И когда я, изведенный и уставший, в порыве гнева криком ответил ему: «Оставь меня в покое!», Сидиус, смеясь и кладя руку мне на плечо, что, кажется, я даже вполне реально на себе почувствовал, произнес: «Покой — это роскошь, более недоступная тебе, граф!». И наступила Тьма, а он обратился в одно из порождений Коррибана, горбатое чудовище в шлеме, скрывающем какое-то бесформенное месиво плоти вместо головы. То самое существо, которое Дарт Мол назвал Черной Пирамидой, как я понимаю теперь. Я смутно помню, как ушел из комнаты, захлопнув дверь, и что было потом, но пришел в себя я уже в своих садах. Я стоял возле розового куста и сжимал в руке стебель, шипы которого впились мне в ладонь. Видимо, это было интуитивное действие, вернувшее мне связь с реальностью.