Тихий Коррибан [СИ] - страница 35

Я кричу ей. Зову ее. Но она не слышит меня.

Знать Серенно высоко ценит уединение и покой. Поэтому окна дворцов устроены так, что снаружи не видно, что творится внутри. Сейчас я проклинаю это свойство стекол — если бы не оно, Налджу могла бы, по крайней мере, увидеть, что я зову ее.

Может, во мне просыпается паника, которой поддался бы любой разумный вид, оказавшись запертым в потенциально небезопасном помещении, но я чувствую, что мне нельзя оставаться здесь. Я должен покинуть поместье, любым способом. Но даже световой меч не берет двери. При этом я точно знаю, какие материалы применялись при строительстве — такого эффекта не должно быть. Происходящее больше не подчиняется никакому здравому смыслу. Я просто мечусь по опустевшим помещениям, пытаясь успокоиться. Может, для этого стоит подняться в тронный зал и предаться медитации, если только там не такой до тошноты спертый воздух. И после этих мыслей я ощущаю то, что выводит меня из равновесия окончательно — я снова чувствую себя отрезанным от Силы, как это было на Коррибане.

Когда удается преодолеть оторопь, охватившую меня посреди тронного зала, я замечаю влажный след на полу, словно здесь протащили что-то тяжелое. Это вызывает очень неприятные мысли, невольно вспоминается свежий кошмарный сон. Но, несмотря на эти отголоски эмоций, я иду по следу, вновь спускаясь на нижние этажи. Дышать здесь становится просто невозможно. Головная боль усиливается, и это мешает ясно мыслить. Страшное зловоние исходит из подвала, куда я не заходил очень давно, годами. Там я храню тело Сайфо-Диаса, замороженное в карбоните, по приказу Дарта Сидиуса. Этот джедай некогда был мне почти другом. Хотя на самом деле я вообще не уверен в существовании дружбы, потому он и стал моим первым подношением Темной Стороне. Сам не понимаю, почему до сих пор не избавился от его тела, что удерживало меня от этого. Но сейчас, спустившись в душный подвал, я вижу, что тела там нет. И это не единственные изменения — я замечаю на стене пятнадцать темно-красных отпечатков рук, а прямо в центре помещения в полу красуется огромная дыра. Она абсолютно темная, и попытки, заглянув в нее, понять, куда она ведет, безрезультатны, но из дыры, откуда-то издалека, слышатся голоса. Кажется, что голоса эти женские или детские, что еще более странно. Конечно, нельзя и предполагать, что может там ожидать, и это весьма слабая надежда на освобождение, но я уже готов на все. Откинув все многочисленные противоречивые мысли, я прыгаю в дыру.

Не могу знать, с какой высоты я спрыгнул, но приземление отдалось болью в ступнях. Я оказываюсь в кромешной темноте, между стен узкого лаза, ведущего только в одну сторону. Идти по нему можно лишь пригнувшись, каменные стены временами задевают плечи. Я решаю, что лучше снять с пояса меч и активировать его, не только для того, чтобы видеть, что может быть впереди, но и в целях безопасности.

Трудно оценить, как долго я иду по каменному туннелю. Но усталость уже смутно ощутилась, когда впереди стал различимым округлый выход. Все, что я могу видеть, так это то, что в том месте, куда этот проход ведет, темно. Когда дорога по туннелю заканчивается, спрыгнув с небольшой высоты, я выключаю меч и, когда глаза несколько привыкают к темноте, осматриваюсь. Это старая подземка, вероятнее всего, совсем заброшенная станция. Темно-красные стены побитые, рассыпающиеся, с них уже отслоилось несколько слоев краски. Влажный пол покрыт размокшей грязью и бесцветным мхом, особенно густо разросшимся вокруг трещин. Этим же белым растительным налетом покрыт и застывший на месте ржавый вагон много лет назад неподвижно залегшего на направляющие рельсы ховер-поезда. Чей-то шаг отбивается от стен подземки — некто идет через вагон, на дне которого скопилась размокшая грязь. Моя рука касается меча, но вижу я вовсе не кого-то потенциально опасного. Из вагона выходит женщина, которую я прекрасно знаю — Костанза. Она была женой моего покойного брата.

— Проклятье, здесь еще и ты… — произносит она с раздражением, увидев меня.

— Костанза, здравствуй, — я приветствую ее, хоть и сам совершенно не рад этой встрече. — Что ты здесь делаешь?