Тихое оружие - страница 9
— Ешь, Нинушка, ешь досыта!
Черно-пестрая, с бархатистым отливом кошка потянулась к Нине и, встав на дыбки, запищала, прося подачки.
— Да прогони ты эту блудню, — сердито сказала хозяйка. — Пусть лучше мышей ловит.
Обмакнув в молоке черный хлеб, Нина бросила его под стол. Облизав кусочек, кошка снова стала тереться у ног Нины.
— Видишь, какая она привередливая? — заметила Анна Никитична. — Это дети ее избаловали!
Из соседней комнаты выглянула Милочка и с улыбкой пролепетала:
— Ой, не стойте слиском близко! Я тигленок, а не киска.
Мать метнула на нее строгий взгляд, и девочка исчезла.
— Был у нас и кобелек, Кутиком звали, — продолжала Анна Никитична. — Хороший звоночек. Дети его любили, да злыдни перестреляли всех собак. От дворняжек, говорят, одно бешенство. А бешенство-то не от собак…
После сытного обеда Нина осоловела, потянуло ко сну. Ноги страшно ныли.
Переведя детей в большую комнату, Анна Никитична ввела девушку в маленькую, с окошечком во двор, и уложила на узкую железную кровать. Накрывая Нину вылинявшим байковым одеялом, сказала:
— Отдохни тут, поспи. Притомилась ты и передрогла…
Нина хотела было спросить, а почему дверь не навешена, но хозяйка уловила ее взгляд и, закрывая дверной проем брезентовым пологом, пояснила:
— Досок не хватило. Пока обходимся и так, а теперь вот надо бы, да…
Анна Никитична не закончила затаенную мысль, но Нина и без того поняла: если теперь делать дверь, то это кому-то может показаться странным.
Занавесив проем, хозяйка вышла в большую комнату и шикнула на детей:
— А вас чтоб не было слышно! Не лезьте к Нине, не докучайте. Устала она.
Девушка слышала, как Анна Никитична вышла на крыльцо — очевидно, достирывать белье, и ребята приглушенно заговорили между собой.
Нина приподняла с подушки голову и взглянула в окно: на задах соседнего двора, около дзота, стояли два немца с автоматами. Значит, тыл перекрыт наглухо, и она теперь будет жить как в капкане…
Нина опустила голову на туго набитую перьями подушку и закрыла глаза. Попыталась задремать, но тревожные мысли не давали покоя, будоражили, волновали.
Услышав шорох, девушка приоткрыла веки и заметила лукавое личико Милочки. Отвернув край полога, девочка подняла вверх пальчик и, посматривая то на Нину, то на братишек, прошептала:
— Тише, мыши, кот на клыше, кошку за уши ведет, Нине спать не дает.
«Какая милая девчушка… — подумала Нина. — И как только родители решились на это? И как мне от ребятни схорониться? Ведь они любопытные и пронырливые. А вдруг заметят что-нибудь и проговорятся на улице? Милая мамочка, если бы ты знала, где я теперь… Нет, лучше тебе не знать об этом!»
Как ни будоражили Нину тяжкие мысли, но усталость взяла свое и девушка погрузилась в сон. Сколько она проспала, не знала. Ей показалось, что только прилегла, чуточку вздремнула, и вдруг всем существом почувствовала, что в ее комнате находится какой-то человек.
Приоткрыв глаза, Нина увидела возле кровати, на табуретке, худощавого мужчину средних лет. Голова с проседью, в очках, левое стеклышко склеено. Смотрит на нее пристально, будто изучает черты лица, узнает и вроде как сомневается. Да, похож на доброго сельского учителя, как говорил «Седов». Улыбается краешками губ.
— Здравствуй, дочка, — тихо сказал он. — Отдохнула? — «Отец» наклонился и поцеловал девушку в румяную щеку. — А ну-ка, Нинушка, встань! Я посмотрю на тебя, какая ты теперь стала…
Девушка сбросила с себя одеяло и, одернув юбку, встала во весь рост около койки. Григорий Михайлович тоже поднялся с табурета и, положив руки на плечи девушки, с улыбкой произнес:
— О, да ты вон какая рослая! Догнала меня. Нина смущенно улыбнулась:
— Тогда, в Сухиничах, я была совсем еще девочкой…
— Да, да, конечно, — закивал «отец». — А как жила с мамой?
— Ничего, но голодновато только.
— Ну, мы тебя подкормим. У нас еще, слава богу, коровка сохранилась…
Разговаривая с Григорием Михайловичем как с родным отцом, Нина про себя удивилась: «А чего это мы наедине-то притворяемся?» И тут же все поняла: «За пологом все слышно… Там дети и, может быть, посторонние…» Ее предупреждали, что и стены могут иметь уши…