Тихвинское осадное сидение 1613 г. - страница 4

. Со своей стороны, вольные люди были готовы верой и правдой служить истинному Государю и не замедлили подтвердить это делом: многие из казачьих отрядов выступили в поход, едва присягнув юному Михаилу (в марте 1613 г.), а большинство отправилось к западным границам России после его торжественного венчания на царство.

Вкратце, военно-стратегическая обстановка в России в это время была следующей. В Новгородской земле шведы продвинулись на восток до линии Ладога — Тихвин — погост Усть-река — погост Удомля (ок. 100 верст к северу от Торжка); на юге они вошли в соприкосновение с литовцами гетмана Гонсевского, занимавшими Торопец и Невель. Таким образом, Псков был отрезан от центральной России литовцами и шведами. На западе власть Сигизмунда простиралась от Смоленска на Вязьму и Дорогобуж, а затем на ряд крепостей Северской земли. Впрочем, после начала османской агрессии на Речь Посполитую (с 1612 г.) угрозу с этой стороны представляли лишь отряды украинских казаков — «черкас», которые силами до шести тысяч чел. в конце 1612 г. ушли «воевать» северные русские земли. Именно к этому войску принадлежал отряд, пытавшийся захватить Михаила Романова под Костромой. Против черкас к Вологде и Кирилло-Белозерскому монастырю были отправлены полки из Ярославля и Романова. Возвращавшееся из вологодских мест войско Наливайки было атаковано под Старицей полком кн. В. А. Черкасского и откатилось, в числе четырех тысяч, в новгородские пределы. Шведы, которые занимали «острожки» по р. Мете, поначалу очистили их и отступили к Тихвину (конец декабря 1612 г.)[3]; только 1 марта Горн разбил одну ватагу черкас, неосторожно «задевшую» его войска около Старой Руссы. Части Горна с января 1613 г. вели боевые действия против Пскова, после неудачных приступов перейдя к тесной блокаде города[4].

Однако главную заботу московских властей составлял в это время Иван Заруцкий, который поднял знамя нового самозванца — «Ивана Дмитриевича» — на окраинах Рязанской земли. Именно туда были брошены основные силы поместной конницы — дворян и детей боярских ряда Замосковных (центральных) и Украинных уездов и Рязани. Только уничтожение последнего «лже-царевича» могло окончательно угасить огонь Смуты, чем и объясняется несоразмерное, казалось бы, распределение сил; ведь у Заруцкого было всего зри тысячи воинов. Чтобы не подвергать испытанию верность бывших «тушинцев», на юг не стали отправлять вольных казаков — их предпочли использовать против иноземных противников на западе.

Известие об избрании Земским собором на престол Михаила Романова должно было достичь Новгорода в конце февраля, и тогда стоявший во главе Новгородскою правительства митрополит Исидор сделал свой выбор — отправил «на Москву и по городам» двух монахов с вестями военного характера. 17 марта те сообщили в Устюжне, что Делагарди рассылает всюду лазутчиков из «детей боярских и всяких русских людей, которых прикормил», отправил Горна «с болшими людми» на Псков, а полковника Франса Стрюйка «с немецкими людми» — «за Онег, а итти ему под Белоозеро и под Кириллов монастырь и под Устюжну». Михаил Федорович получил эти тревожные известия в Ярославле 3 апреля, а московские бояре, должно быть, чуть пораньше: прямая связь у воевод была налажена тогда с правительством Ополчений, а не с государевой ставкой[5].

Власти в первую очередь озаботились выручкой Пскова, для чего сразу же назначили девять казачьих станиц, ранее принадлежавших к «полку князя Дмитрия Трубецкого» (к остаткам Первого ополчения), а зимой 1612–1613 гг. направленных на север против черкас. Узнав о результатах Земского собора, казаки этого отряда 19 марта написали из Бежецкого Верха с просьбой принять и у них присягу новому царю и назначить па государеву службу. По шведским сведениям, они потребовати не только «привести их ко кресту» Михаилу Федоровичу, но и разрешить отправиться в Новгородскую землю «совершать набеги»: ее мало разоренные области давно привлекали внимание вольных людей. Однако бояре приняли решение отправить их подальше — во Псков; в Москве понимали, что это вряд ли придется по вкусу казакам, и возникла большая трудность в назначении воеводы: «Никто из знатных бояр не хотел идти с ними за начальника»