Типы прошлого - страница 17
Вашневъ, сообразивъ, вѣроятно, что за такимъ внушеніемъ прекращается для него всякая дальнѣйшая опасность, поспѣшилъ обнять Звѣницына за талію.
— Ты у насъ, извѣстно, рыцарь! заголосилъ онъ, трепля его легонько и осторожно подъ бока и надрываясь судорожнымъ смѣхомъ:- настоящій Густавъ-Адольфъ: строгъ, но справедливъ!
— Пусти, пожалуйста! сказалъ гвардеецъ, безцеремонно отталкивая его. — Mon général! обратился онъ съ поклономъ и заискивающею улыбкой къ подходившему въ это время Павлу Васильевичу Чемисарову.
Старикъ-генералъ прихрамывалъ и опирался на палку. Онъ кивнулъ намъ головой и остановился подлѣ, поводя кругомъ слегка прищуренными глазами.
— Екатерининскаго вѣка зала! сказалъ онъ не громко и не обращаясь ни къ кому въ особенности.
— Первая въ Европѣ! поспѣшилъ первый отозваться Вашневъ.
Генералъ не отвѣчалъ.
— Д-да! замѣчательная была у насъ женщина на тронѣ! отпустилъ въ свою очередь Звѣницынъ. — Вы давно здѣсь не изволили быть? обратился онъ къ Павлу Васильевичу.
— Давно, отвѣчалъ тотъ, и что-то въ родѣ усмѣшки мелькнуло на его холодномъ лицѣ,- съ того самаго вечера, когда Алексѣй Петровичъ Ермоловъ появился сюда въ первый разъ, во фракѣ, послѣ Грузіи, и вся Москва пошла ему на встрѣчу. Я пріѣзжалъ тогда изъ деревни.
— Ска-ажите! сожалительно процѣдилъ по обыкновенію Звѣницынъ.
Вашневъ хихикнулъ, какъ бы несказанно обрадовавшись.
— Вся Москва, какъ вы изволите говорить, вся Москва! Грандіозная была встрѣча! Многимъ не пришлась она по вкусу, можно сказать, очень многимъ…
Генералъ перенесъ молча палку въ другую руку и пристально взглянулъ на него.
Истерическій хохотъ Вашнева замеръ внезапно. Онъ заморгалъ глазами, замоталъ шеей, точно кость засѣла у него въ горлѣ, и отошелъ въ сторону.
— Кто такой? спросилъ Чемисаровъ, обернувшись съ Звѣницыну.
— Нѣкто Вашневъ. Когда-то служилъ у насъ въ дивизіи, отвѣчалъ небрежно гвардеецъ.
— Помѣщикъ К*** губерніи?
— Онъ самый, сказалъ я.
— Обобралъ жену и потомъ на нее же прошенія подавалъ?
Яусмѣхнулся.
— Знаю, проходимецъ! примолвилъ генералъ и отправился дальше, ковыляя своею раненою ногой.
— И этотъбаринъ, обратился ко мнѣ Звѣницынъ, указывая на Вашнева, который въ это время летѣлъ уже въ вальсѣ съ какою-то блондинкой въ желтомъ платьѣ,- ce monsieur воображаетъ, что я его стану представлять à des personnes que je respecte! Mais pour qui, diable, me prendil donc enfin?
Изящный офицеръ повелъ презрительно плечами и пошелъ своею красивою походкой приглашать на экстратуръ высокую и стройную княгиню Шатунскую, танцовавшую съ черненькимъ и кругленькимъ артиллеристомъ, котораго она была выше цѣлою головой.
— Ну что, чья верхъ беретъ? почти кричалъ, пробираясь во мнѣ, Крусановъ, безъ котораго, разумѣется, никакое сборище въ Москвѣ не могло обойтись. — Кто устоитъ въ неравномъ спорѣ: кичливый всадникъ иль морякъ? продолжалъ онъ, схватывая меня за руку и тряся ее безъ милосердія. — Я, братъ, дюжину шампанскаго держалъ въ клубѣ за твоего Лаперуза; такъ смотри, не заставь проиграть. Или самъ ты того?…
— Чего это?
— Вчера, говорятъ, вся Москва видѣла тебя у нихъ въ ложѣ; видно не промахъ ты, братъ. Меня даже увѣряли, что ты тутъ положительно о себѣ хлопочешь, а морякъ и прочее, все это для отвода глазъ публики. Да. Только этому я ужь никакъ не повѣрилъ; такъ и говорю всѣмъ: это вздоръ, говорю, сущій вздоръ.
— Покорнѣйше тебя благодарю, сказалъ я, расхохотавшись: — только ты напрасно даешь себѣ трудъ передавать мнѣ всю эту чушь.
— Нельзя, братъ, дружба повелѣваетъ. На то и есть друзья на свѣтѣ, чтобы передавать человѣку всякую гадость, какая про него по рынку ходитъ. А то бы онъ такъ и прозябалъ въ невѣдѣньи счастливомъ.
Брусановъ смѣялся, но въ сущности онъ высказывалъ свои самыя задушевныя убѣжденія. И кто изъ моихъ читателей не знавалъ Брусановыхъ на своемъ вѣку?
— Однако, вотъ тебѣ мой совѣтъ, продолжалъ онъ уже таинственно: — наставь пріятеля повершить дѣло скорѣй, а не откладывать въ долгій ящикъ. На сладкое вишенье воробья-то видимо-невидимо налетитъ, зачнутъ всякія каверзы чинить, пожалуй. Сегодня ужь кое-что до меня дошло. Жаль вотъ, не дослышалъ только.