Типы прошлого - страница 40

Два дня послѣ этого происшествія, я скакалъ по Владимірской дорогѣ въ нижегородскую деревню, куда призывало меня неожиданное извѣстіе о болѣзни матери. Этотъ печальный случай избавилъ меня отъ всякихъ явныхъ и неявныхъ послѣдствій "исторіи", по поводу которой въ это время гудѣла, какъ водится, вся Москва, отъ Остоженки до Басманной. Я едва успѣлъ, предъ отъѣздомъ, написать въ Кемскому нѣсколько словъ о случившемся, прося его подать о себѣ вѣсть.

Вернувшись въ Москву, въ траурѣ, на Ѳоминой недѣлѣ, я нашелъ у себя отвѣтъ Кемскаго на мое письмо. Оно занимало всего полстраницы. Морякъ извѣщалъ меня о прибытіи своемъ въ Николаевъ и благодарилъ за дружбу. Онъ, очевидно, ограждалъ себя преднамѣренною сухостью этого письма отъ всякой попытки съ моей стороны продолжать съ нимъ переписку.

"Все кончено между нами", сказалъ я себѣ съ грустью; "онъ не проститъ мнѣ того, чему я былъ невольнымъ свидѣтелемъ, и мысль обо мнѣ неразлучна теперь для него съ мыслью о самыхъ тяжкихъ минутахъ его жизни… Но гдѣ же она, роковая красавица? что ея отецъ?" думалъ я, припоминая въ первый разъ послѣ двухъ мѣсяцевъ, проведенныхъ въ отчаянной тревогѣ у постели умирающей, о дѣйствующихъ лицахъ этой необъяснимой драмы.

Чемисаровыхъ не было въ Москвѣ, узналъ я отъ Чесмина. Еще на первой недѣлѣ поста они уѣхали въ деревню совершенно неожиданно, такъ какъ старикъ генералъ былъ довольно серіозно боленъ, и пользованіе его, по словамъ докторовъ, далеко не было кончено. Въ городѣ приписывали этотъ внезапный отъѣздъ размолвкѣ отца съ дочерью, которая, объяснялъ мнѣ Чесминъ, оказывается по уши влюбленною въ Звѣницына, между тѣмъ какъ отецъ прочитъ ее за Кемскаго. Лысый, но чувствительный маіоръ не сомнѣвался въ этомъ.

— Счастливецъ Звѣницынъ! говорилъ онъ своимъ забавно-плаксивымъ голосомъ: — въ ротмистры, слышно, произведенъ, лейбъ-эскадрономъ командуетъ, любимъ этакою царицей, да еще, къ довершенію всего, въ мученики попалъ, только что акаѳистовъ не поютъ ему!

— Какъ, въ мученики?

— Да такъ; съ тѣхъ поръ, когда васъ всѣхъ, дуэлистовъ-то, Буйносовъ на большой дорогѣ какъ перепеловъ накрылъ, помнишь? Вотъ, съ той поры Секкаторовъ и пустилъ въ ходъ фразу: Звѣницынъ — martyr de l'honneur. Женскій полъ и подхватилъ: и вопятъ онѣ теперь всѣ въ одинъ голосъ: Звѣницынъ martyr de l'honneur. Поди ты съ ними, разговаривай.

— Недаромъ, видно, сказалъ я, — Вашневъ его Густавомъ-Адольфомъ звалъ.

— Вашневъ, вотъ еще непроходимая ракалья! воскликнулъ Чесминъ. — Толкнулся было онъ къ Чемисаровымъ. Пріѣхалъ съ визитомъ, непрошенный, негаданный. Старикъ генералъ велѣлъ ему сказать, что онъ незнакомыхъ ему лицъ не принимаетъ. Такъ Вашневъ-то, со злости, сталъ распускать сплетни про нашу божественную, будто Звѣницынъ не первый предметъ ея страсти, и что она, еще въ деревнѣ, хотѣла выйдти замужъ за какого-то музыканта, который, не добившись, разумѣется, согласія отъ отца ея, взялъ да и зарѣзался.

Я навострилъ уши.

— Кто же былъ такой музыкантъ, не слыхалъ?

— Да никакого, вѣроятно, и не было, хотя Вашневъ клянется-божится, что объ этомъ вся К-ая губернія знаетъ. Что возьметъ какой-нибудь Вашневъ выдумать! Однако Крусановъ на первыхъ же порахъ осадилъ его,

— Крусановъ?

— Ну да, вѣдь это по его части: не смѣй о дѣвушкѣ дурно отзываться. Онъ и пригрозилъ ему написать старику Чемисарову, что вотъ-молъ такой-то Вашневъ распускаетъ про вашу дочь неблаговидные слухи. Такъ тотъ такъ испугался, что цѣлую недѣлю прятался отъ насъ: неравно, думаетъ, и въ самомъ дѣлѣ донесутъ на него. Вотъ ужь по пословицѣ: блудливъ какъ кошка, а трусливъ какъ заяцъ.

— А что Крусановъ? спросилъ я.

— Въ эмпиреяхъ обрѣтается, любезный другъ. Иль ты не знаешь? Вѣдь его Ольга Николаевна овдовѣла; повезъ онъ ее въ деревню. Черезъ годъ свадьба. Я заранѣе шаферомъ приглашенъ.

— Что же, и прекрасно!

— Еще бы! Вѣдь премиленькая, и съ состояніемъ, и сколько лѣтъ толстяка этого любитъ, — поди вотъ!… Нѣтъ, братъ, видно, одного меня обнесли чаркой на жизненномъ пирѣ, объявилъ маіоръ, вздыхая, закатилъ глаза подъ свой нескончаемый лобъ и погрузился въ задумчивость.