Титаник. Псалом в конце пути - страница 16
— Вы понимаете по-итальянски, мой юный друг? — с надеждой спросил Петроний.
— Боюсь, очень плохо.
— Ну… Ну что ж. Но вы были когда-нибудь в маленьком театре? Таком маленьком-маленьком?
Давид изо всех сил старался быть вежливым и предупредительным. Полагая, что речь Петрония кажется ему странной из-за собственного плохого знания английского, Давид сказал:
— Да, я очень люблю театр.
— Замечательно! — Петроний закатил глаза. — Значит, вы согласны со мной, что маленький театр самый красивый?
— Маленький? — удивился Давид.
— Да! Это единственный настоящий театр! Самый чистый! Самый истинный! Там самые красивые актрисочки, они так божественно парят в воздухе! — При этих словах ему на глаза навернулись слезы. — О! Маленький театр! И его маленькие актеры! — Давид беспокойно оглянулся, ища помощи, но Джейсон по-прежнему спал, а Спот с философской невозмутимостью смотрел в окно.
— Приятно слышать, — продолжал Петроний, — что и вы тоже, молодой человек, что и вы тоже… Еще древние китайцы умели ценить… или арабы… они были такие великолепные, такие артистичные… но в наши дни… в наши дни… поэтому я вдвойне рад, молодой человек, что вы тоже любите и цените театр марионеток! По вашему лицу я сразу понял, что вы интеллигентный человек!..
Давид начал кое-что понимать. Но он не успел ответить — Петроний завел длинную речь об истории театра марионеток с древних времен и до наших дней. Слоза били из него, как вода из фонтана, складываясь в неоконченные, бессвязные фразы. Давид не понимал и половины. Сперва он вежливо слушал, но постепенно его одолела усталость. К тому же охваченный восторгом Петроний все чаще сбивался на свой родной язык.
— Si, mio giovane musicante taciturno![6] Мой юный молчаливый скрипач! Mi sembri una piccola bamboal![7]Кукольный человечек. Вот на кого ты похож! Una marionetta! Вообще все люди похожи на маленьких-маленьких куколок! — Давид отчаянно пытался объяснить Петронию, что ничего не понимает, но фонтан превратился в гейзер, в настоящий водопад: — Si! Perche ti devo confessare un segreto![8] Секрет! Я открою тебе один segreto! Он заключается в том, что in realta le marionette sono uomini… e gli uomini sono marionette![9] Понимаешь? На самом деле мы, люди, — марионетки, а марионетки — это люди! Это rivoluzione nella metafisica![10] — в волнении воскликнул он. — И никто этого не знает! Только я!.. — Вдруг он перешел на шепот, придвинувшись ближе к Давиду и уставясь ему в глаза пылающим взглядом: — И еще, может быть, Бог… Forse Dio. Если только Он не человек… хи-хи-хи…
Давиду стало ясно, что контрабасист просто сумасшедший. Испуганный, не зная, что делать, он наблюдал, как Петроний у него на глазах все больше и больше входит в раж. Новая волна слов подхватила его.
— И покрытый шеллаком! — кричал Петроний. — Да! Это и есть teatro di marionette! Нас дергают за ниточки, и мы говорим чужими голосами! Е chi conduce i fili?[11] Кто дергает за ниточки? Chi parla?[12] Кто… кто говорит? Ты когда-нибудь думал об этом? — с торжеством спросил он.
Шум разбудил Джейсона. Он выпрямился в кресле и быстро сообразил, что происходит. С каменным лицом он прервал контрабасиста:
— Петроний! Хватит нести чушь! Я хочу спать. И Давид тоже. Он наверняка устал. Поговоришь с ним в другой раз. А сейчас замолчи.
Петроний сразу успокоился и стал разглядывать свои пальцы. Они слегка дрожали, и он прижал ладони друг к другу. Он не отрывал от них глаз, казалось, в нем продолжают бурлить слова, но не смеют прорваться наружу, у него лишь слегка шевелились губы. Давиду стало жалко его. Он взглянул на капельмейстера.
— Поспи, — дружески посоветовал ему Джейсон. — Днем нам уже играть. Со временем ты привыкнешь. А сейчас поспи.
Давид послушно устроился в кресле и закрыл глаза. У него было только одно желание: заснуть, исчезнуть из этого тесного купе, от этих неприятных людей, которые неожиданно стали его коллегами… И в нем снова возник тот же вопрос: что я здесь делаю?
Вскоре он уже спал.
В купе стало тихо. Петроний, сложив руки, молча сидел в своем углу. Спот, как сфинкс, застыл у окна. Давид и Джейсон спали.