Тьма в полдень - страница 21
– Ну хорошо, – сказала она, стараясь не выдать голосом своего страха и растерянности. – Люсенька, мы ведь все-таки не бабки-пенсионерки, правда? Мы можем эвакуироваться и сами…
– На чем?
– Ну… на чем угодно!
– Пожалуйста, конкретней, – сухо сказала Людмила. – На персональной машине? Или на коньке-горбунке?
Таня вздохнула:
– Ну хотя бы, просто на какой-нибудь лошади… или попроситься на попутный грузовик…
– Сумасшедшая, – сказала Людмила. – Пойди посмотри, что там делается. Как это просто – попроситься на попутный… А лошади… Ты думаешь, они тут пасутся табунами! Где ты ее возьмешь, эту лошадь?
– Не знаю, – ответила Таня, подумав. – Но, в конце концов, люди уходят и пешком…
– Конечно. Ты представляешь себе, что это такое?
– А ты представляешь себе, что такое попасть к немцам?
– Как будто я тебя уговариваю к ним попадать! Они замолчали. Жаркая полуденная тишина стояла над садом, где-то за кустами сирени жужжал шмель, в соседнем дворе возбужденно кудахтала несушка.
– Сегодня двадцатое? – спросила Таня. – Странно подумать: в прошлом году в это время мы только собирались идти в десятый класс. Ты сейчас кажешься себе очень старой?
– Не знаю, я как-то не думала об этом. Я устала просто.
– Наверное, это и есть чувствовать себя старой. Я тоже очень устала, и не только от бомбежек. Я знаешь, что сегодня думала? Я должна была бы иметь от Сережи ребенка. Почему ты так смотришь? Это очень неприлично – подумать такую вещь? Наверное да, я понимаю.
– Честное слово, Люсенька, я никогда-никогда не думала ни о чем таком, когда Сережа был здесь. Это меня развратили на окопах.
– Ну что ты плетешь, Танька!
– Честное слово. То есть, я никого не обвиняю, и потом, может быть, это и не значит вовсе «развратить»… «Развратить» – это значит «сделать хуже», «испортить», верно? Но я не знаю, делаешься ли хуже оттого, что об этом думаешь. А думать я начала там – помнишь, когда мы ночевали в скирдах? Там рядом со мной спали две женщины, молодые, кажется с Оптического… Я раз проснулась ночью, а они не спят, разговаривают так потихоньку, но я все равно все слышала. Не думай, пожалуйста, что я подслушивала нарочно!
– Я этого не думаю, – тихо сказала Людмила.
– Просто я не спала и все слышала. Мне было очень неловко, правда. Но… говорили как раз об этом. И одна сказала: «Вот бабы всё мужиков ругают – обрюхатил, мол, уехал и…»
– Татьяна, что за выражения!
– Господи, я просто ее слова повторяю!
– Если ты начнешь повторять все слова, которые слышала на окопах…
– Да нет, и потом это серьезный вопрос, Люся. В общем, она сказала, что если бы ее – ну, если бы она ждала ребенка от своего мужа, – то ей было бы легче. Труднее, но легче. Понимаешь?
– В общем, да, – не особенно уверенно сказала Людмила, подумав. – Но в отношении Сережи… это совсем другое дело, Танюша…
– Почему? – с вызовом спросила Таня.
– Да прежде всего потому, что он тебе все-таки не муж!
– Н-ну да, конечно, – согласилась Таня нехотя и сразу перевела разговор на другое: – Так что же мы будем делать – в смысле эвакуации? Людмила помолчала.
– Я не знаю, кто из маминых сотрудников сейчас в городе, – сказала она в раздумье. – Нужно будет просто обойти всех, наверное… Ах, если бы телефон работал!
– «Если бы, если бы». – Таня нетерпеливо фыркнула. – Если бы за нами прислали Старика Хоттабыча с ковром-самолетом, это было бы еще лучше, но пока нет ни Хоттабыча, ни телефона. Поэтому собирайся и идем.
– Куда?
– Ты к своим физикам, может действительно что-нибудь и посоветуют, а я постараюсь найти кого-нибудь из Дядисашиных знакомых. А соседи наши, – они все разъехались куда-то, но я спрошу у дворничихи; Пилипенко, Голощаповы, потом капитанша Петлюк с пятого этажа – должны же они хоть что-то знать? Ну идем же скорее!
– Да погоди ты, – немного ошеломленно отозвалась Людмила, – я хоть отдохну полчасика. Такая жара в городе, с ума сойти… Пойдем лучше чуть попозже?
Таня собралась было возразить, что сейчас не время отсиживаться в холодке, но вдруг представила себе – выйти из этого мирного тенистого оазиса, снова оказаться на тех страшных улицах, среди раскаленных зноем развалин, пахнущих смертью и разрушением…