Точка - страница 7
Взгляд скользнул по памятному знаку – огромному чёрному камню высотой с человека.
«Ахвярам нацызму. На гэтым месцы ў 1941–1943 гг. нямецка-фашысцкiя захопнiкi стварылi гета для яўрэяў Мiнска i яго ваколiц. Тут загiнулi больш за 100 000 чалавек, у тым лiку i яўрэi многiх краiн Еўропы. Амаль усе яны загiнулi у час пагромаў. Былi расстраляны i спалены ў лагеры смерцi Малы Трасцянец».
Юбилейная площадь светилась огнями витрин, в окнах многоэтажек отражались первые звёзды, поток машин безжалостно вдавливал в асфальт жёлтые дни октября. Сто тысяч человек лежали здесь, под моими ногами. Сто тысяч любящих и любимых, весёлых и грустных, мужчин и женщин, стариков и детей.
Светлая память вам, люди, не вернувшиеся с той войны…
Вечером, после обещанных самой себе ванны и кофе, я открыла ноутбук и впервые с интересом принялась изучать историю Минска. Общие темы особо не впечатлили, но когда очередь дошла до прошлого Немиги, Раковского предместья и, собственно, улицы Раковской, или Островской (какой она была в советское время), – тут моему удивлению не было предела.
«Улица как бы заключена между двумя высотными домами – уже упомянутыми зданиями Немиги и многоэтажным домом на Юбилейной площади. Историки предполагают, что свое имя площадь получила в честь юбилейного знака, появившегося там в 1826 году. Он был установлен на окраине Минска в честь 1500-летия Никейского собора[3], который утвердил символы и догмы христианства. Долгое время Юбилейная площадь служила местом проведения базаров. Во время Великой Отечественной войны она входила в территорию Минского гетто[4]».
Так вот почему там установлен памятный знак. Минское гетто. Одно из самых кровавых мест в оккупированном городе.
Утром я стояла перед подъездом странного дома. Кошки снова сидели на окне. Я помахала им рукой и решительно открыла дверь навстречу будущему. Или прошлому. Я открыла дверь самой себе.
13 октября 1938 года. Гданьск, Польша. Родильный дом, включённый в программу Лебенсборн»[5]
Теплота и безмятежность внезапно сменяются необъяснимой тревогой. Что происходит? Напряжение растёт, я чувствую начало неизвестности. Как больно! Кроваво-красный водоворот затягивает в глубину подсознания. Страшно, Господи! Как страшно! Задыхаюсь. В ушах гудит, нечем дышать! Голову сдавливают беспощадные тиски. Впереди – холод и мучения. Это конец. Неужели конец?
– Ein Mädchen![6]
Что происходит? Где я? Кто я? Почему так холодно и больно?
– Moja córeczka! Moja ulubiona![7]
– Die siebtes. Wenn es weiter geht, haben wir die unnötige entfernen[8].
В ушах нарастает шум, прикосновения заставляют дрожать и корчиться от нестерпимой боли. Кричу. Плачу. Люди, я одна из вас! Это начало! Встречайте меня с любовью!
– Gesundes Mädchen, alles in Ordnung[9].
– Beginnen Sie![10]
Меня уносят из комнаты. Тепло. Засыпаю. Чужие руки бьют по щекам. Чувствую, что безвозвратно теряю самое близкое и родное.
– Schlafen Sie nicht![11]
Рядом – каменный человек, ткань с пауком. И Мама. Да, это моя Мама! Здравствуй, Мама! Я – твоя дочь! Где же ты? Почему не возьмешь на руки, не прижмёшь к себе? Холодно. Страшно.
Оглушающая музыка. Мужчина приближается, наклоняет остро-холодное лезвие ножа к моей голове:
– Minna! Seien Sie so hart![12]
Господи! Ангелы небесные! Защитите! Где моя Мама?
– Blasen! Das Ritual ist vorbei![13]
Глава 3
15 октября 2009 года. Минск
– Так это вы вчера приходили? – голос хозяйки квартиры шелестел опавшими листьями прошлого века, изредка грассируя на французский манер. – Тогда заберите то, что потеряли, – и протянула фонарик переписчика.
Я молча кивнула.
Молча взяла фонарик.
Слов не было.
Только мысли.
Культурный шок.
Где-то я прочитала, что раз в жизни у каждого человека бывает культурный шок. Это может произойти в художественной галерее, когда смотришь на картины известного автора, или на ярмарке, когда окунаешься в пёстрый поток различных стилей и направлений искусства. Атмосфера спектакля, прочтённая книга, скульптурная композиция вдруг будто взрывают мозг и звучат в душе либо симфонией, либо какофонией звуков и образов. Кому как повезёт.