Токсичная кровь - страница 10
– Спасибо, – сказал я, обращаясь ко всем присутствующим.
– Мне кажется, я вас знаю, – вдруг сказала пожилая дама, супруга Вадима Афанасьевича Черкасова. – Это вы ведь в прошлом году вели журналистское расследование по убийству заведующего экспериментальной лабораторией Рудольфа Фокина в Институте неврологии имени Кожевникова при МГУ? И с вашим прямым участием был найден и уличен убийца, которым оказался замдиректора по науке. Кажется, ваш телеканал называется «Авокадо», верно?
– Все так, – скромно ответил я.
– А теперь вы ведете расследование наших отравлений?
– Да, у меня от начальства именно такое поручение.
– Тогда вы и правда можете помочь. Покажите всей Москве, какое безобразие тут творится. Мой муж уже почти сутки лежит, а кроме промывания желудка, никакой помощи не получил. Ну, кровь еще на анализ взяли. И мочу. А где результаты анализов? И будут ли они вообще?
– Я думаю, что скоро специалисты определят, чем конкретно отравились ваши родственники, – сказал я. – А я со своей стороны обещаю, что проблема отравлений в Измайлове станет достоянием как можно большего числа москвичей. После чего, уверяю вас, уже никому не удастся эту проблему замолчать или как-то утаить, если чиновниками от медицины будет поставлена такая задача.
– Прессе рот не заткнешь! – неожиданно высказал свое мнение старик Храмов. – Пятая власть! Слава богу, прошли те времена, когда нам рты затыкали. Сегодня мы имеем право открыто заявлять об имеющихся недостатках и творящихся безобразиях!
– Скажите, а поснимать вас я немного могу? – спросил я, обращаясь ко всем присутствующим.
– Давай, коли надо…
– А что, снимай, язви их в душу…
– Только ракурс возьми… какой-нибудь, получше…
В следующей палате лежали тяжелые больные. Под одной из коек убирала грязновато-коричневую поносную лужицу женщина в белом халате, совсем не похожая на нянечку или медсестру. Очевидно, это была супруга больного мужчины, лежавшего с закрытыми глазами в синих ободках и судорожно хватавшего ртом воздух. Приставать с расспросами к этой женщине я не стал: ей хватает забот и без меня…
Другому больному, пузатому мужчине с клочками пушистых волос на шишковатой голове, меняли постельное белье. Две женщины сначала поворачивали его на один бок, потом на другой, вытаскивая из-под него промокшую простыню. Новую стелили так же. Мужчина пучил глаза, полные тоски и стыда, и пытался хоть как-то помочь женщинам, но у него ничего не получалось: телом своим он практически не владел.
Третий больной, у которого посетителей не было, то ли спал, то ли пребывал в полном беспамятстве. Линолеум под его койкой был весь в грязных разводах. В общем, запашок в палате стоял еще тот.
Но что делать, работа!
Поговорить мне удалось только с четвертым больным в палате. Звали его Геннадием Васильевичем Бабушкиным. Проживал он, естественно, в Измайлове, на одной из Парковых улиц, и работал на «Мосфильме» декоратором. Рядом на его койке сидел его брат, Елизар Васильевич Бабушкин, администратор съемочной площадки. Оба брата ужинали вчера дома остатками борща, только Геннадий Васильевич ел борщ со сметаной, а Елизар Васильевич – без оной.
– Скрутило разом, – поведал мне свою незамысловатую историю Геннадий Васильевич. – После того как я седьмой раз побывал в туалете и понял, что со мной чего-то не то, брат вызвал «Скорую». Никогда так еще… не поносил. Знаете, а это, оказывается, еще хуже зубной боли. Ее еще как-то можно забить таблетками, настоями, водкой, наконец. Понос перебить, увы, ничем нельзя. А если еще такое случится не дома, а где-нибудь в дороге, например, в поезде, то это самая настоящая беда!
– А больных из соседней палаты вы видели? – спросил я.
– Да, видел, – ответил Геннадий Васильевич.
– А знаете кого-нибудь из них?
– Нет, никого не знаю. Даже не встречал.
– Значит, вы грешите на сметану?
– А больше грешить не на что. Возможно, испортилась, какая жара стояла! Думаете, у хозяина магазина рука поднимется, чтобы ее выбросить? Ни за что! Он лучше втихую кому-нибудь ее впарит! Все остальное мы с братом ели одинаковое: борщ, хлеб… Помидоры мясистые были, очень хорошие… Чай пили с печеньем. Единственная разница – сметана. Елизар просто забыл про нее и не положил в суп. Тем и спасся. А то сейчас лежал бы здесь, со мной на пару.