Толеран (СИ) - страница 28

Тряхнув головой, он попытался вернуться к чтению. Не смог и вытащил из ящика стола бутылку шнапса, бокал. Выпив, он так и не смог вернуть себе ощущения могущества и силы, переполнявших его, до первого прихода этого существа.

«15 сентября 1942 года. Я снова пишу в своём дневнике. Наверное, именно эта запись будет последней. Мы покидаем Москву, оставили её почти без боёв. Организованно, в полном порядке — не так как отступали наши войска в первые дни войны. Фашисты используют что-то странное, какую-то новую защиту — их не берут простые пули. Я сам лично, расстрелял в грудь немца полрожка из автомата, а он не получил и царапины. Нужно стрелять только в голову или по конечностям. Командование вовремя оценило эту угрозу. Мы не держались до последнего, как было в начале войны. Теперь мы стараемся нарастить побольше сил в одном месте и отступить, что бы сохранить солдат. Мы отступаем, но мы ещё не побеждены. Мы…»

— К бою!!! — Прогремел зычный голос старшины, перекрывая вой пуль и грохот взрывов снарядов, накрывших колонну. Старшина спрыгнул с брони Т-34 и, стреляя на ходу, метнулся в сторону с дороги. В тот же миг с танков посыпались солдаты, следуя примеру старшины. С одного не успели — с оглушительным грохотом башня взорвалась и слетела с танка. С десяток солдат разнесло этим взрывом на части.

Старшина юркнул за придорожный взгорок, оттуда он сумел оценить ситуацию. А она была очень сложной. Хвост колонны горел, источая чёрный ядовитый дым. За ним, из-за гряды холмов, что пересекла колонна всего полчаса назад, бежали фашисты. Бежали под прикрытием трёх танков. Приземистые хищные очертания двух выдавали в них «Тигров» — грозу и смерть Т-34. Ствол одного выплюнул пламя и чёрный дымок. Одна из тридцать четвёрок, только-только начавших разворачивать башни, полыхнула и пошла юзом. Километр почти, а Тигр подбил её с первого же выстрела. Тридцать четвёрки своего нового противника не могли даже серьезно потрепать с такого расстояния.

Одна тридцать четвёрка успела развернуться и съехать с дороги. Грянул выстрел и третий немецкий танк — Пантера, если старшина не ошибался, начал чадить чёрным дымом, пошёл юзом и замер, продолжая источать дым. Всех бы так…

Если к Тиграм подобраться метров на пятьсот с боку, то Т-34 сможет подбить его, а тогда ещё посмотрим кто кого! Только успеют ли подобраться? Уже семь танков горят…

— Много, твою мать, много… — Бормотал старшина, имея в виду Тигров. Впрочем, и одного Тигра для атаки на колонну уже много. Не особо поднимая голову, он посмотрел в небо. Пикирующие бомбардировщики Юнкерс разворачивались, заходя на цель. Скоро от танков останутся одни воспоминания.

Старшина стал искать взглядом комиссара или комдива. Он увидел обоих. Комиссар лежал лицом в луже крови и только по петлицам, можно было понять, что это он. Комдив тоже тут был. Сидел на дороге, привалившись к гусенице подбитого танка, и смотрел куда-то. Правда, живым не понять и не увидеть то, что видел сейчас комдив. У него не было обеих ног, а глаза остекленели. Старшина выругался, не услышал своей ругани — с диким воем Юнкерсы падали на цель. Даже сейчас пережив уже не одну атаку этих дьявольских самолётов, старшина ощутил, как в душу тянутся липкие пальцы ужаса. Последовавшая за этим воем канонада взрывов, его уже не пугала — взрывы-то он ещё с Первой мировой умел не замечать, а уж в революцию наловчился даже спать под грохот пушек и взрывов. Не впервой…, старшина быстро прикинул, кто в колонне ещё из старших офицеров имеется. Вспомнить не смог. Сплюнул угрюмо и взялся покрепче за автомат. Выходит он теперь командир. Отлично. И как собрать разгромленную колонну? Впрочем, собирать, похоже, смысла нет. На его глазах оторвало башню последнему Т-34, а саму машину разорвало металлической розочкой. Проклятые Юнкерсы почти всегда попадали в цель.

— Отступать! — Заорал старшина, искренне надеясь, что его услышат солдаты и что после, за это: «отступать» ему не пропишут путёвку в застенки НКВД. Впрочем, ему ли бояться застенков? В его годы там долго не живут. Слишком седой, что бы выжить там. Да и для третьей войны, уж совсем не те годы.