Только не в этот раз - страница 11

стр.

Поравнявшись, учтивый оперативник представился, а затем озадачился закономерным вопросом:

– Что тут у нас?

– Труп полноватой женщины, изуродованной до полной неузнаваемости… сами подойдите да воочию рассмотрите.

Махнув понятным жестом, приглашавшим идти за собой, вдвоём с молодым напарником Киров направился к невзрачному возвышению, видневшемуся среди примятой травы и расположенному от полицейского штаба на расстоянии пятнадцати метров. Едва они различили ужасные очертания, возмущённым взорам представился вид, не поддававшийся никакому нормальному восприятию. Бирюков, не достигнув убиенного трупа, почувствовал себя плохо и отбежал подальше в сторонку – очищать неокрепший желудок, не привычный к отвратному созерцанию. «Молокосос неокрепший», – подумал заносчивый сослуживец.

Справившись с неуправляемыми эмоциями, незазорными и естественными, Никита кое-как привёл себя в надлежащую форму, подошёл к бывалому сыщику и присоединился к детальному изучению мёртвого тела, чудовищно кем-то растерзанного. Им оказалась молодая особа женского пола, едва ли достигшая тридцатилетнего возраста. При жизни она, по-видимому, любила и много, и сытно покушать, потому как выделялась излишне избыточным весом – для невысокого роста общая масса практически доходила до центнера. Непривлекательное туловище всё, не исключая лица, безжалостно располосовывалось остроконечным предметом, превратившим кожную поверхность в сплошную страшную рану. Но и это ещё не всё! Для того чтобы она не кричала, пухлый рот зашивался тоненькой медной проволокой, а любое сопротивление исключалось клеящей лентой, плотно скреплявшей мясистые руки (свободными оставались лишь ноги, хотя и отмечались обрезками липкого скотча).

Они ещё не закончили, а к ним уже приближалась экспертная сослуживица; она поделилась основными мыслями, профессиональными наблюдениями, и попыталась поточнее выстроить произошедшую в парковой зоне драматическую картину.

– Труп неизвестной женщины, – начала она обличительный монолог, – смерть наступила предположительно между одиннадцатью и одним часом ночи. Судя по многочисленным ранам, пытали не меньше часа – хотя, возможно, и больше? Неглубокие порезы причиняли сильные телесные муки, но не провоцировали наступление смертельных последствий. Основываясь на изъятых, тщательно изученных, доказательствах, объективно предположу, что нечеловеческие страдания пришлось претерпеть, когда она находилась в абсолютном понимании, полном сознании.

– Почему такая уверенность? – подняв озадаченные брови, удивился Роман.

– Потому что за последние пять лет это уже третье похожее преступление, совершённое в пределах вверенной территории. В первых двух случаях осатанелый преступник вводил ей дополнительный стимулятор, а именно гормон адреналина, не позволявший по-быстрому «отключаться» и подразумевавший, чтобы во время мучительной пытки рассудок был полностью ясным. Кино американского насмотрелся поганый «ублюдок»! Он провёл здесь точно такую же процедуру, какой безответственно обучают именитые голливудские режиссёры.

– Третий случай?! – с удивлением вскрикнул Киров. – Но почему в таком случае нас ставят в известность только сегодня?

– Наверное, потому, – не без злорадного ехидства предположила подкованная особа, – что наше досточтимое руководство привыкло тянуть «до последнего»; первые два убийства не объединялись в единое расследование, дабы не обозначать особо тяжкую серию. Сейчас, надо понимать, утаить прискорбный факт никак не получится… Я абсолютно уверена – мы будем соединять три уголовных дела в одно и, скомпонованное, передавать его на «Петровку».

– Ясно, – недовольно оскалился старший оперативник, предполагая, что снова на МУР «возляжет» неприятная череда нераскрытых серийных убийств, опускающих добытую раскрываемость до самого низу.

Словоохотливая специалистка тем временем продолжала:

– Бездушный маньяк наслаждался невыносимым страданиям вплоть до тех пор, пока она в какой-то момент не осталась без чувств. Именно тогда он нанёс ей смертельный удар, резко полоснув заточенным лезвием по мягкому горлу и разрезав его – как принято говорить – от уха до уха. Но и тогда он не остановил и страшных, и изощрённых глумлений…