Только сад - страница 7
Домиками и вертепом?
Что связывает снег с Рождеством?
Ведь там в пустыне, в библейском Вифлееме
Хоть прохладной ночью, хоть раскалённым днём
Едва ли даже слыхали о нём...
И ёлочные игрушки, и Дед Мороз,
И вся наша зимняя иллюминация и тьма
Неуместны в Галилее, как цветник восточных роз
В строчках скальда-викинга, спятившего с ума!
Ну, и парчовые халаты волхвов-царей,
Тоже не к лицу северной зиме,
И, сколько, к сожаленью, ни ставь фонарей,
История спрячется в фольклорной тьме!
19 января 2012
СОНЕТ ЯНВАРСКИХ СУМЕРЕК
Маше Кассель
По Питеру бродить, и в аппарат
Ловить всё то, что нам привычно с детства.
От снега и дождей куда тут деться?
Намокшие от шапок и до пят
В январских сумерках дома подряд
Уходят в ночь, и под фонарным светом
Их близнецы сменённым странным цветом
О жизненности призраков твердят,
И только парадоксы белой ночи,
Спугнув фантомы, краски нам вернут
Те, что ни глаз, ни город не мороча,
Нам скажут: сад есть сад, а пруд есть пруд...
Добавив, что без этой мокрой тьмы
И он – совсем не он, и мы – не мы.
23 января 2012
* * *
Тут жил когда-то Эрнст Хемингуэй...
На маленькую площадь какой-то чудак
Из распахнутых настежь кривых дверей
Хромое пианино выволок не без труда...
Танцуют люди на площади в зимние холода,
И звяканьем посуды аккомпанирует кабак,
Под музыку шестидесятых соскальзывают с лица
Тени, отступая перед призраками тех лет,
Прорвавшимися сквозь ртутный сиреневый свет,
Под звёздным потолком минутного дворца.
Музыка, без сожалений растеряв обрывки слов,
Скругляет у квадратной площади углы,
Из сквера выходят кленовые стволы,
И смешивается с людским
танец стволов.
Разлетаются куда подальше чёрные дрозды –
Оттого, что вальсу – ни начала, ни конца...
Но никто не замечает рождественской звезды
На звёздном потолке минутного дворца...
19 января 2012
ПРЕДРАССВЕТНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ ВОДЯНОГО
В движенье отползающей передрассветной мглы
Танцуют чуть качающиеся голые стволы...
Задумчивое уханье серьёзных серых сов
С каштанов разгоняет легкомысленных дроздов.
А совы говорят почти людскими голосами,
И лес подсвечен отраженьем окон. А из них –
Пообщаться с птицами или бурундуками –
Небритые и заспанные лица водяных.
С совами у них немало обших тем,
Да нету территории, доступной тем и тем...
На берегу коряги развалились подремать,
Что там за кустами – может, лань, а может, пень?...
Звери настоящие
попрятались в тень,
Кто там промелькнул – и водяному не понять.
Вверх – большой шуршащий и, похоже, безголосый,
По уклону медленный кентавр на двух колёсах.
У него колёса вместо четырёх копыт –
Как понять, какому миру он принадлежит?
Скрип ли шестерёнок, или цоканье и стук.
Перед ним светящийся ползущий круг...
А стволы танцуют – не перестают,
Совы меж собой о чём-то важном ух – ха – ют,
Но секретов зверьих водяным не выдают...
Ну, о чём там совы, и деревья, и вода?
Мне и водяного не понять-то никогда.
Разве нам узнать, о чём он
булькает со дна?
День. Умолкли совы. Гладкий пруд. И ни окна.
27 января 2012
* * *
Парижская зима – только эхо северных.
Так на фотке легко, ведь невнятен масштаб,
Принять за овраг сантиметровую расселину,
Или за кокосовый орех – каштан.
Слоисто заиндевелые окна трамвая
Заставят мирок скамеек целым светом казаться,
Так что тем, кто настоящей зимы не знает,
На трамваях сегодня лучше уж не кататься.
Это эхо севера – в нём памяти нет,
Никуда из зимы не вывезет трамвай,
Остановка? Ну, выйди на белый свет,
Да какой он там белый! Цветёт айва!
Времена перемешаны – край через край.
А в трамвае ли, в метро – ни лета ни зимы,
Тут хоть всю дорогу Вивальди играй –
Не понять, в когда заехали мы...
Из трамвая выйдешь – и хоть кой-где цветы,
А в вагоне – только срезанные, без корней,
Вот такие букеты возим и я, и ты...
А меж входом и выходом – ни минут, ни дней...
И в строчках, написанных в городском
Транспорте – ни температур, ни дат:
Точка входа, точка выхода (хоть ночью, хоть днём),
И движенья не видно, только – результат,
Начало – конец. Обокраденное зренье.
В промежутке – бывают слова, но не трава.
Да, эхо зимы, да, слабое отраженье,
Но и от него гудит голова...