Том 1. Стихотворения - страница 27
Которая пойдет на злые гвозди!
Пусть кони те, которым прах везти,
До старости гуляют в чистом поле!
Пусть доктор тот, что сосчитает пульс
И скажет: «Здесь бессильна медицина»,
Вкусить плодов науки не спешит,
На каждом курсе сидя по два года.
Алмазный бур
От пыли каменистой бур,
Не замедляя ходу,
Вгрызается алмазный бур
В упругую породу.
Ему не нужен блеск пустой,
Не он задался целью
Влачить в оправе золотой
Блестящее безделье.
Пусть путь глубинный труден, крут,
Но рвется к высшей славе,
Свершая драгоценный труд,
Алмаз в стальной оправе!
Пусть блеск его из глубины
Порой невидим глазу,
Но знай, товарищ, — нет цены
Рабочему алмазу!
1950
«Видно, так природе надобно...»
* * *
Видно, так природе надобно —
Разделяться мы должны
На молекулы и атомы
И без атомной войны.
Под кладбищенскими кленами
Мы скрываемся из глаз,
Трав дивизии зеленые
Комплектуются из нас.
Мы стезей уходим тайною
К лепесткам и ручейкам,
К радугам, к воздушным лайнерам,
К перелетным облакам.
Лес весенний полон птицами, —
Мы и птицы, мы и лес;
Мы становимся частицами
Нами виденных чудес.
«Кто-то кошек накормит бездомных...»
* * *
Кто-то кошек накормит бездомных,
Кто-то друга от смерти спасет...
Доброту нам не вычислить в тоннах,
И в рублях невозможен подсчет.
Ей победных реляций не надо,
Не к лицу ей лавровый венок, —
В ней самой воплотилась награда
Для того, кто кому-то помог.
1952
Перед грозой
Словно облака — светлы, овальны, ожиданья тайного полны, —
На зеленом склоне косогора прилегли на отдых валуны.
Кажется, сильней подует ветер, раскачает дальние леса —
Легкими, прозрачными кругами валуны взовьются в небеса.
А вверху, в себя вбирая тяжесть всей земли, всех нив ее и вод.
Пепельная туча грозовая с неба, будто оползень, ползет.
Вот она все тяжелей и ниже к темной опускается реке...
Как растений рвущиеся корни, молнии мелькают вдалеке.
«О давней любви, о забытой, о давней...»
* * *
О давней любви, о забытой, о давней,
Мне ветер рассветный поет,
Он Устье напомнил, озерные плавни,
Касаток весенних прилет.
Бывало, ты скажешь «прощай» или «здравствуй» —
И счастлив я этим полдня.
Но часто, пожалуй намеренно часто,
Ты не узнавала меня.
Не сед я, не мудр, а печаль позабылась,
Обиды меня не гнетут, —
Насмешки твои вспоминаю как милость,
Размолвки — за встречи идут.
Улыбка, и стан, и насмешливый голос,
Прогулки то вместе, то врозь —
Годами все в памяти перемололось
И в память о счастье слилось.
Вернуться — и ветер, качая скворешни,
Смоленые лодки креня,
Тебе пропоет: «Узнаешь его — здешний?»,
Но ты не узнаешь меня.
Долголетие
(Услышано на Кавказе)
В ущелье увидал я старика,
Вдруг выпала из рук его клюка.
Я вниз сбежал и подобрал клюку,
И низко поклонился старику.
Я вопросил его: «Ответь, старик,
Как тайну долголетья ты постиг?»
И, выслушав с улыбкой мой вопрос,
Самодовольно старец произнес:
«Я с женщиною ложа не делил,
Не ел мясного, трубки не курил,
Ни разу в жизни в рот не брал вина, —
Вот почему так жизнь моя длинна.
О да — я стар! Вчера сказал сосед,
Что мне уже сто двадцать с лишним лет, —
Но точный счет отец ведет годам,
Ему я в этом должное воздам:
Хоть в нем и нету мудрости моей,
Признаться, память у него сильней».
«Позволь, схожу к отцу я твоему?»
«О нет, прохожий, не ходи к нему!
Увы, увы, отец мой — мой позор, —
Прошамкал старец, свой потупя взор. —
Он мясо ест, и курит за троих,
И отбивает жен у молодых.
Увы, отец мой во грехе силен,
Но долголетью не научит он!»
Бессмертие
...Но сердце работает тише и глуше,
И комнату серый туман заволок...
А сколько сердец он за жизнь переслушал
И скольким не остановиться помог!
Сегодня — последнее в жизни сегодня,
И он отбывает на вечный ночлег.
И голову он от подушки приподнял,
Чтоб мир оглядеть — и проститься навек.
Дохнуло весною и солнцем горячим,
И он увидал сквозь предсмертную тьму —
Шли матери, улыбаясь и плача,
Прощаться детей подводили к нему.
И все, кто нашел у него исцеленье,
Явились к нему, молоды и сильны,
Со скоростью света пройдя за мгновенье
По тысячеверстьям великой страны.
Всю жизнь он окинул от края до края —
И радость, и труд, и борьба, и покой...
И доктор подумать успел, умирая,
Что, может быть, смерти и нет никакой.