Том 13. Салли и другие - страница 40

— Да нет, ничего, — сердечно заверил я ее. — Все так. Вы обеспечиваете ожерелье, остальное предоставьте мне. Которое окно ваше?

— Последнее с левой стороны.

— Право, я…

— Не правая, а левая, дурень. Я иду туда и все приготовлю. Господи, вы сняли такой груз с моей души, Дживс. Я словно заново родилась. Вас не покоробит, если вы услышите, что я пою?

— Нисколько, мэм.

— Наверное, я завтра с утра, как проснусь, так и запою.

— В любое время, в какое вам будет угодно, мэм.

Когда он закрывал за нею дверь, на губах у него мелькнуло нечто близко напоминающее улыбку.

— Приятно видеть миссис Трэверс в такой радости, сэр.

— Да. Вы подняли ее настроение, как хороший тоник. Лестницу, надеюсь, не трудно будет добыть?

— Нисколько не трудно, сэр. Я видел лестницу у стены огородного сарая.

— Я, кстати, тоже ее видел, как я теперь вспомнил. Она, надо думать, и теперь там, так что пошли… Что делаешь вовремя… Как это говорится?

— Что надо сделать вовремя, лучше делать, не откладывая, сэр.

— Верно. Нет смысла стоять и топтаться на месте.

— Никакого, сэр. В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха.[36]

— Вот именно, — подтвердил я. Лучше мне бы и самому этого не выразить.

Все пошло как по маслу. Я нашел лестницу, она и правда стояла у стены огородного сарая. Приволок ее по пересеченной местности в нужную точку. Приставил. Вскарабкался. В два счета влез в окно и бесшумно двинулся по комнате.

Собственно, не совсем бесшумно, так как наткнулся на столик, который возник у меня на пути, и он опрокинулся с некоторым грохотом.

— Кто там? — спросил из темноты испуганный женский голос.

Ну, надо же, сказал я себе, тетя Далия до того вошла в роль, даже от себя добавила немного краски, чтобы обеспечить полный аншлаг. Какая актриса!

Но голос повторил: «Кто там?» — И ледяная рука страха сдавила мне сердце.

Потому что он принадлежал никакой не тете. Это был голос Флоренс Крэй.

В следующее мгновение комнату залил свет, и я увидел ее воочию — она сидела в постели, и на голове у нее был розовый ночной чепец.

Вы знаете стихотворение «Атака легкой кавалерии», которое сочинил некто Теннисон? Его раньше упоминал Дживс, когда рассказывал про человека, у которого была сила десятерых. Оно вообще широко известно, я сам когда-то его декламировал лет семи или около того от роду, если меня призывали в гостиную, чтобы гости могли взглянуть на юного Вустера. «Берти чудесно читает стихи», — говаривала моя матушка (при этом, между прочим, искажая факты: я каждый раз сбивался), — и я сначала пытался спрятаться, но меня находили, вытаскивали, и мне приходилось браться за дело. Малоприятное испытание для всех присутствующих, как мне рассказывали.

Но что я хотел сказать, когда немного отвлекся на воспоминания о милых прошлых днях, это — что хотя почти все стихотворение улетучилось у меня из памяти, но самое сильное место я до сих пор не забыл. Там сперва, если помните, говорится:

и отсюда прямо попадаешь на отыгрыш:

Эти строчки я всегда помню, и сейчас я их процитировал потому, что, стоя в недоумении перед девицей в розовом чепце, я чувствовал себя в точности, как те ребята из кавалерийской бригады. Совершенно ясно, что кто-то ошибся, а именно — тетя Далия. Почему она сказала мне, что ее окно последнее с левой стороны, когда последнее окно с левой стороны было совсем не ее, этого я понять никак не мог. Напрасно я ломал голову, ища, как выражается Сыр Чеддер, скрытые мотивы.

Впрочем, разве угадаешь тайные мысли теток? Да и не время сейчас было для пустого умствования. Первая забота джентльмена, на исходе ночи заброшенного, точно мешок с углем, в девичью спальню, — завязать светскую беседу. Именно этим я и занялся. В подобной ситуации нет ничего хуже неловкой паузы и смущенного молчания.

— Привет, привет, — произнес я как можно бодрее и жизнерадостнее. — Очень извиняюсь, что заявился в такой момент, когда вы в невинном сне распутывали клубок дневных забот,[37] но я, видите ли, вышел подышать свежим воздухом, а все двери заперли, и я решил, чем поднимать на ноги весь дом, просто влезть в первое попавшееся открытое окно. Ведь знаете, это не дело — поднимать на ноги дома. Нехорошо.