Том 13. Салли и другие - страница 51
— Сэр?
— Вы столько раз говорили мне, что в «Ганимеде» считается недопустимым, чтобы члены клуба разбалтывали секреты, содержащиеся в клубной книге, а я слышал от тети Далии, что вы выложили ей всю подноготную насчет Спода и «Сестер Юлалии». Разве вас не изгонят с барабанным боем, если это станет известно?
— Сугубо мало вероятно, чтобы об этом кто-то проведал, сэр, и я с готовностью пошел на риск, зная, что на карту поставлено счастье миссис Трэверс.
— Благородно с вашей стороны, Дживс.
— Благодарю вас, сэр. Я всегда прилагаю старания. А теперь, я думаю, мне пора на станцию, если вы меня извините. Поезд на Лондон отправляется совсем скоро.
— А почему бы вам не поехать на автомобиле?
— Но он вам точно не понадобится, сэр?
— Да нет, конечно.
— Весьма признателен, сэр. Так будет гораздо удобнее.
И он зашагал к дому, конечно, чтобы захватить котелок, его неизменный спутник в поездках в столицу. Только он удалился, как меня окликнул блеющий голос, я обернулся и увидел, что ко мне приближается Перси Горриндж, сверкая на солнце очками в роговой оправе.
Первым моим чувством при виде его было удивление. Из всех действующих лиц, каких мне довелось встретить в жизни, он был самый непредсказуемый. Невозможно даже за минуту предвидеть, с каким лицом он явится миру, на его циферблате стрелка переходила от «шторма» к «ясно» и опять к «шторму», как на барометре с испорченным нутром. Накануне за ужином он был само веселье и довольство, и вот теперь, спустя всего несколько часов, снова имел вид дохлой рыбы, из-за чего моя тетя Далия так неодобрительно к нему отнеслась. Уставя на меня тускло-безжизненный взгляд, если такое определение здесь к месту, он не стал тратить время на приветствия и пустые разговоры, а прямо занялся излиянием из души того опасного вещества, которое давит на сердце.
— Вустер! — были его первые слова. — Флоренс мне сейчас рассказала одну вещь, я просто потрясен.
Ну, что на это можно было ответить? Ничего. Подмывало, конечно, поинтересоваться, что за вещь, если про епископа и заклинательницу змей, то мы это уже слышали. Можно было бы еще прибавить два-три слова, что, мол, вот какими теперь, увы, стали барышни, анекдоты рассказывают. Но я ограничился только восклицаниями общего характера: «О! А!» — и стал ждать дальнейших подробностей.
Взор Перси, как раньше взор Флоренс, начал отчаянно метаться, обращаясь то на небо, то на землю и обратно. Видно было, что человек сильно расстроен. Наконец, совладав со своим взором и направив его строго на меня, он продолжил:
— Вскоре после завтрака я обнаружил ее одну в цветнике, где она срезала цветы, и поспешил предложить, что подержу корзинку.
— Очень любезно.
— Она поблагодарила меня, сказав, что будет очень рада, и некоторое время мы беседовали на нейтральные темы. Слово за словом, и я попросил ее быть моей женой.
— Молодчина!
— Как вы сказали?
— Я просто сказал: молодчина.
— Но почему вы сказали: молодчина?
— Ну, как бы подбадривал, мол, так держать.
— Понимаю. «Так держать». Пожелание, чтобы человек действовал и дальше в том же духе, и являющееся знаком дружеского одобрения?
— Верно.
— Но в данных обстоятельствах мне удивительно — я бы даже сказал, стыдно — слышать это из ваших уст, Вустер. Это поступок в дурном вкусе, приличия требовали бы воздержаться от насмешек и издевательств.
— Не понял?
— Если вы победили, это вовсе не причина издеваться над теми, кому не повезло.
— Извините, может, вы бы снабдили меня какими-нибудь комментариями…
Он досадливо поморщился.
— Я же сказал вам, что просил Флоренс быть моей женой, и сказал, что она мне сообщила нечто, повергшее меня в изумление. А именно — что она помолвлена с вами.
Тут я, наконец, понял, на что он намекает.
— О, а. Да-да, конечно. Ну, разумеется. Да, похоже, что мы обручились.
— Когда это произошло, Вустер?
— Недавно.
Он хмыкнул.
— Совсем недавно, надо полагать, ведь еще вчера она была помолвлена с Чеддером. Ничего не разберешь, — сердито заключил Перси. — Голова кругом идет. Не поймешь, на каком ты свете.
Тут я не мог с ним не согласиться.
— Действительно, неразбериха.