Том 18. Лорд Долиш и другие - страница 44

— Ладно, пускай наполовину, но сейчас еще только десять.

— Если человек к десяти часам пьян только наполовину, значит, он плохо старался. Не беспокойся обо мне, Реджи, старина. Ты еще не знаешь всех чудес калифорнийского климата. Он такой бодрящий, что хоть изо дня в день пей все, что не лень, а старушка печень даже не пискнет! Вот почему Калифорнию называют земным раем, а люди целыми поездами прут сюда со всего Среднего Запада с высунутым языком. Да ты, небось, сам за этим приехал, так ведь?

— Я приехал, чтобы увидеться с тобой.

— Ах, да… Ты, кажется, уже говорил.

— Вот-вот.

— Ну так разве я не сказал, что это по-родственному?

— Сказал.

— Так оно и есть. Более чем. Ты где остановился?

— Снял коттедж в Саду Гесперид.

— Как же, отлично знаю это место. А винный погреб у тебя на уровне?

— У меня есть бутылка виски, если ты о нем.

— Именно о нем, о чем же еще! Непременно тебя навещу. Лишний родник никогда не помешает. А пока пей до дна и наливай еще!

С самого начала нашего разговора что-то не давало мне покоя, и только теперь я понял, что. В поезде мы говорили с Эйприл про Эгги, и она совершенно определенно заявила, что не знает его. Однако вот же он, здесь, у нее, командует как у себя дома…

— А здесь ты что делаешь? — спросил я, решив немедленно прояснить ситуацию.

— Чертовски хорошо провожу время, — расплылся он в улыбке, — особенно теперь, когда гляжу в твое честное лицо. Как приятно повидать тебя снова, Реджи! Не забудь мне потом рассказать, каким ветром тебя занесло в Калифорнию…

— Ты знаком с Эйприл Джун?

— Эйприл как?

— Джун.

— А что с ней?

— Я спрашиваю, ты с ней знаком?

— Нет, но с радостью познакомлюсь, и со всеми остальными. Вы с ней друзья?

— Это ее вечеринка.

— Рад за нее.

— Значит, ты не приглашен? Его лицо прояснилось.

— Ах, вон оно что! Теперь понимаю, к чему ты клонишь. Это же Голливуд, дружок, здесь не нужно никаких приглашений! Просто смотришь, где цветные фонарики, и заходишь. Самые счастливые вечера я провел среди людей, которые понятия не имели, кто я такой. Однако сегодня, как ни странно, я присутствую здесь по праву. Меня привели! Как, ты сказал, ее зовут? Эйприл…

— Джун.

— Вот-вот. Теперь припоминаю. Моя невеста работает пресс-секретарем как раз у этой самой Эйприл Джун, вот она-то меня и привела.

Давно уже гадая, как перейти к деликатным темам, я тут же ухватился за представившийся повод.

— Я как раз хотел с тобой об этом поговорить…

— О чем?

— О твоей помолвке.

Говорил я несколько сухо, с отчетливой главосемейной ноткой, побуждаемый уколами старушки-совести, которая вдруг решила напомнить о себе. Надежды, возлагавшиеся на меня Плимсоллом и тетушкой Кларой, пока никак не оправдывались. Посланный, чтобы вернуть на путь истинный этого оболтуса, я за целую неделю палец о палец не ударил. Как сошел с поезда в Лос-Анджелесе, так ни разу и не вспомнил о поручении. Вот что может сделать с человеком любовь.

Эгги напряженно обдумывал мои слова.

— О помолвке? — переспросил он.

— Да.

— О моей помолвке?

— О твоей.

— А что с ней?

— Вот именно, что с ней?

— Я — счастливейший из смертных.

— В отличие от тетушки Клары, — сухо заметил я.

— Какой тетушки Клары?

— Твоей матери.

— Ах, мамаша! Как же, помню. Выпьем за нее!

— Нет.

— Ну, как хочешь. Хотя это не слишком вежливо. Так что там с ней стряслось? Почему она не счастливейший из смертных?

— Потому что совсем извелась из-за тебя.

— Боже правый, с какой стати? Со мной все в порядке.

— Ни черта не в порядке! Стыдись, Эгремонт! Удрал в Голливуд и качаешь в себя всякую дрянь, как насос…

— Меньше пафоса, старина! — слабо запротестовал он. Не в бровь, а в глаз. Я и правда несколько переборщил.

Однако мне казалось, что возвышенный стиль был здесь как раз к месту. Нет ничего лучше старого доброго викторианства, если хочешь кого-нибудь от души пропесочить.

— Говорю, как могу. На тебя тошно смотреть! Лицо Эгги исказилось болезненной гримасой.

— И это говорит Реджинальд Хавершот? — укоризненно начал он. — Мой кузен Реджинальд, который в позапрошлый Новый год в компании со мной и Стинкером Помроем расколотил двадцать три бокала в Европейском кафе и был вышвырнут оттуда со скандалом и дракой…