Том 2. Брат океана. Живая вода - страница 13

В это время из-за борта высунулась Нельма.

— Игарка!.. О, Игарка!..

— Разбойник твой Игарка! — крикнул Ландур и сбросил с кнехта чалку.

Лодка, подхваченная течением, быстро пошла вниз. Нельма в страхе за Игарку позабыла, что у лодки есть весла, стояла, подняв руки, и все повторяла:

— Игарка, Игарка!

— Весла! — кричал Игарка. — Весла! — и потрясал веслом от шлюпки. Когда наконец Нельма поняла его, Игарка бросил весло и прыгнул в воду.

Между Курейкой и Дудинкой, на левом берегу Енисея, Егор с Яртагином поставили шестиаршинную избенку, Нельма зажгла светец, — и скоро по всему северу, от Туруханска до моря стало известно, что появилось новое зимовье, Игарка. Потом и вся местность кругом стала зваться Игарка.

Строились поздней осенью. На берегах и на реке лежал глубокий снег. Место выбирал Яртагин по памяти, и, когда сошел снег, оказалось, что не ошибся: оно было удобное и богатое. Берег внизу отлогий, песчаный, удобный для неводьбы. В лесу за избенкой посверкивали озерки, туда в полую воду заходило много рыбы. По полянам росла брусника и голубика, на кочках — грибы. Напротив зимовья, у правого берега Енисея, был порядочный лесистый остров, за ним — неширокая спокойная протока, где можно было неводить в любую погоду. Весной на берега и на остров налетало много уток, гагар, гусей. В лесу над протокой в первое же лето Игарка не раз замечал медведей и росомах.

Первым на огонек нового зимовья пришел Вакуйта. Из Туруханска, куда завез его Ландур, он пробирался в родные места на Пясино, там у него стоял зимний чум и в стаде соседа паслись четыре оленьих головы.

Вскоре после младенца-сына у Вакуйты умерла и жена. Вакуйта зашил оба трупа в одну малицу и спустил в реку, одному было невозможно уберечь их от голодных псов. В Туруханске Вакуйта потребовал расчет, а Ландур вспомнил за ним какой-то старый долг. За рубль серебром продал Вакуйта летний шалаш, лодку и побрел домой. За ним шла хромоногая собака, она взвизгивала от боли, от голода, от бессильной, еще не утихшей ярости на волков, которые перекусили ей ногу.

Прожил Вакуйта у Игарки неделю, потом благословил гостеприимный дом и пошел дальше. Игарка не удерживал его, накануне он пересчитал свои запасы продуктов и решил: гость уходит в самое время. Пес Вакуйты долго стоял на пороге и лаял вслед хозяину, стараясь доказать, что хозяин поступает глупо — уходит от котла, в котором ежедневно бывает рыба. Но Вакуйта все-таки уходил; тогда побрел и пес, опустив голову, удрученный недоступной его уму тайной человеческих поступков.

Вакуйту сменил Большой Сень, он привез Игарке пачку радужных бумажек от Ландура. Радужные лежали на столе. Сень, Яртагин, Нельма что бы ни делали, — говорили, ели, курили, — а глядели все туда, на радужные. Яртагин с Нельмой никогда не видывали такого богатства. У Большого Сеня случалось богатство и побольше, но так давно, что теперь он сомневался, было ли то счастливое время в действительности, а не во сне или в мечтах.

Игарка тоже поглядывал на радужные и думал: «А за мукой-то придется идти в Туруханск. Дней двадцать проходишь».

Сень многозначительно поднял палец и начал рассказывать. Яртагин и Нельма затаили дыхание.

— Ландур звал меня на пароход, хлопал по плечу: «Скажи Игарке, не сердился бы, скажи, получилась ошибка». И меня рассчитал хорошо, дал немножко денег, говорил — в Туруханске оставит муки, пять мешков Игару Иванычу, пять мешков мне.

— С чего Ландур стал такой добрый? — спросил Яртагин.

— Трусит.

— Эге! — Яртагин воинственно тряхнул головой.

Весь ноябрь шли рыбаки, кинутые Ландуром под Туруханском и дальше, вплоть до Подкаменной Тунгуски.

У Игарки каждый день были новые гости, очаг не потухал, в котле над очагом, не переставая, бурлила уха. Каждый день говорилось одно и то же: купцы обсчитывают, обвешивают, завели какие-то книжки — если на весах рыбы пуд, то в книжке обязательно будет меньше. Злей всех Ландур. Как избыть Ландура?

На другое лето Феоктистов снова приехал звать Игарку в лоцманы.

— Ладно, беру всех, — сказал он.

— Спасибо за высокую честь. Только я определился.

— Кто сманил, Талдыкин?