Том 2. Лорд Тилбери и другие - страница 12

— Боже правый! — вскричал он. — Что стряслось?

Алиса Кокер была на удивление хороша собой. Она смотрелась королевой, в отличие от Джадсона, который пошел в отцовскую родню и сильнее всего смахивал на эрдельтерьера. Она отличалась безупречными чертами, безупречными зубами, безупречными волосами. При первой встрече в ней невозможно было обнаружить изъяна. Однако сейчас всякий отметил бы не столько красоту, сколько озабоченность. Сочинители американских песен (которые куда лучше американских законов) советуют нам видеть хорошее в дурном, идти за Синей Птицей, запхнуть все наши горести в сундук, сесть на крышку и улыбнуться пошире. Алиса Кокер не сумела последовать их советам. Старая карга Забота, эта врагиня сочинителей, скрутила ее не на шутку.

— Садитесь, мистер Вест, — сказала мисс Кокер, даже в минуту волнения не отступая от холодной вежливости.

Многие месяцы этот ее тон доводил Билла до исступления. Он был накоротке с сестрами большинства друзей. С другой стороны, они вместе росли, а Джадсон, старый Биллов друг, сам впервые увидел Алису год назад. Подробностей Билл не знал, но заключил, что в семействе Кокеров не обошлось без бывших жен и утешителей-любовников. Во всяком случае, до прошлого мая Алиса жила с матерью в Европе, а когда та умерла, перебралась к отцу — вести его хозяйство и вносить смуту в сердца младшего поколения.

Билл сел, излучая обожание, сочувствие и мужественную готовность сделать для Прекрасной все, что в человеческих силах.

— Очень любезно с вашей стороны было прийти, — сказала Алиса.

— Нет, нет. Ох, нет. Нет, нет. Нет, нет, — сказал Билл.

— Это из-за Джадсона.

— Из-за Джадсона?

— Да. Папа рвет и мечет. И я его не виню, — продолжала благонравная мисс Кокер. — Джадсон и впрямь отбился от рук.

Билл оказался перед дилеммой. Он желал бы согласиться с каждым произнесенным словом, но боялся навлечь на себя немилость слишком резким обличением. К тому же трудно бичевать порок, если не знаешь, чем именно прогневал родителя твой жизнерадостный друг. Поэтому Билл только крякнул, словно почтительный дикий селезень.

— Похоже, Джадсон вчера устроил вечеринку, — сказала мисс Кокер и возмущенно фыркнула. — Безобразное сборище для театральных девиц. Что за радость общаться с таким отребьем — не понимаю.

— Я тоже, — согласился праведник. — Никакой. Вы совершенно правы. Никакой.

— Беда Джадди в том, что он такой безвольный, и дружки вертят им, как хотят.

— Вот-вот, — сказал Билл, всячески стараясь не показаться одним из этих дружков.

— Ну и в результате, — подытожила мисс Кокер, — вчера мы легли, как обычно, и спали крепким сном, как вдруг в парадную дверь заколотили. Бедный папочка спустился в халате и шлепанцах — сердитый, потому что устал на работе, — и увидел Джадсона.

Она, замолчана и подняла страдальчески-прекрасные глаза.

— Джадсон, — продолжала она ровным голосом, — похоже, обрадовался отцу. Когда я выглянула с верхней площадки, он хлопал папу по спине. Папа спросил, чего ему надо, и Джадсон сказал, что потерял фарфоровую свинку и думает, может, он оставил ее в гостиной на пианино. Он вошел в дом, все перерыл и ушел восвояси. Через час он снова чуть не сломал дверной молоток, вытащил папу из постели и сказал, что извиняется за доставленное беспокойство. Он сказал, что ни за что не стал бы нас тревожить, но свинка — талисман, и ему очень хочется показать ее одной гостье. Он сказал, что гостья живет с мамочкой, и поэтому вот-вот уйдет. Он зашел и еще раз все перерыл, а потом снова ушел. А в половине шестого он позвонил в папину спальню по телефону и попросил проверить, не в кабинете ли свинка. Она замолчала, Билл возмущенно крякнул.

— Папа, разумеется, вне себя.

Билл сочувственно кивнул. Он охотно верил, что это так.

— Вы бы его видели, когда он сегодня утром уходил на работу.

Слушая, как его богиня живописует исход родителя из лона семьи, Билл порадовался, что не видел. Возбужденная фантазия рисовала ему что-то вроде вставшего не с той ноги апокалиптического Зверя. Он заключил, что Дж. Бердси Кокер частенько выходит к завтраку не в духе, но такого, как сегодня, не упомнят даже старожилы. Самый отчаянный храбрец задрожал бы, слыша, как тот бушевал, когда перепуганная на смерть горничная уронила яичницу с беконом.