Том 4. Книга Июнь. О нежности - страница 52
– Просто так… Забросил гимнастику… Сегодня пойду непременно… Я люблю все здоровое…
Глаза его, отекшие и тусклые, перебегали с Дэзи на Черри, умоляли поверить.
– Отвратительно! – воскликнула Черри по-английски, повернулась и вышла.
Дэзи смотрела устало и спокойно.
– Это хорошо, друг мой. И я больше не буду отнимать от вас время. Я завтра уезжаю.
Он страшно испугался, потом как-то уж совсем по-идиотски засмеялся.
– Да ведь вы же говорили, что еще месяц…
Не договорил и понял. По лицу Дэзи, строгому и печальному.
Не сказал больше ничего, глубоко задумался и даже как будто не видел, что Дэзи встала и вышла. Он прибежал на другой день, когда Дэзи, стоя на коленях среди вороха разорванных писем и увядших цветов, закрывала чемодан из блестящей крокодиловой кожи, на котором красовался свеженаклеенный билетик «Suisse St. Jingolf» с розовыми швейцарскими горами.
Он поставил на камин маленькую собачку из лилового прозрачного камня.
– Вот, – сказал он, задыхаясь. – Я хочу, чтобы это всегда стояло на вашем столе.
Собачка была жалка. Стеклянные глазки блестели, будто плакали, и на ошейнике дрожала бусинка.
Дэзи ласково улыбнулась:
– Как мило с вашей стороны. Спасибо…
Он смотрел на нее с отчаянием и восторгом:
– Я умоляю вас об одном: когда приедете к себе, пришлите мне то стихотворение, которое вы читали в первый день.
Дэзи прищурилась, вспоминая.
Он шепнул:
Она поняла, что слово «страстью» он не смел произнести. Улыбнулась «попроще».
– С удовольствием, непременно.
– Помните, что если не исполните, я… я все-таки довольно нервный. Мне… не перенести.
Они вышли вместе, и он проводил ее на пристань.
– А потом я вернусь в вашу комнату и немножко побуду в ней, одну минуту еще.
На пароходе, уже около Лозанны, Дэзи с ужасом вспомнила: собачка осталась на камине! Он вернулся в ее комнату и увидел. Так обидеть его нельзя.
И, выйдя на берег, тотчас же послала телеграмму Черри, прося разыскать собачку и переслать ей в отель «Berge»…
Часов в шесть утра ее разбудил стук в дверь. Прислуга подала какой-то листок. Кто-то просил на одну минуту сойти вниз.
Она накинула шаль и спустилась. В вестибюле метался около входной двери кто-то неприятно знакомый. Это был он.
– Я приехал ночью в двенадцать часов. Меня не пустили. Я ждал на скамейке, на набережной. Дождь, но это ничего. Я привез собачку. У меня, кажется, жар.
Он говорил быстро и суетился. Мокрое пальтишко прилипло к кривым плечам. Затекшие глаза блестели.
– Я должен вернуться с первым пароходом, пока моя тетка не встала. Мне нельзя ночью выходить. Я больной. И чтобы вас не скомпромен… компром…
И на минутку закрыл глаза.
– А главное, не забудьте прислать стихи. Это одно прошу. Одно и навеки.
Повернулся, махнул рукой, пошел к двери, остановился и снова махнул рукой. И вышел.
– Какой кошмар! И зачем Черри дала ему адрес! И все всегда у меня так безрадостно, так горько!
У нее дрожали ноги, когда она подымалась по лестнице.
Через два месяца на Лидо было еще жарко, и теплая соленая, как бульон, вода залива пестрела цветными костюмами купающихся.
Сверху из окна Дэзиной комнаты вид был чудесный.
– Иди плавать, Черри, а я буду смотреть на тебя в бинокль. Достань мой бинокль – он в этом чемодане.
Черри засунула руку, ища между флаконами, кружевами и лентами.
– Что это? Какие-то кусочки… Два мутно-лиловых камушка.
Дэзи взглянула:
– Боже мой! Моя собачка! У нее отломалась голова…
И ласково положила на ладонь.
– Бедная моя, жалкая! Черри, ведь я обещала ему послать стихи!
– Ну так что же?
– Да ведь я, оказывается, не знаю адреса… Черри, милая, да ведь мы и имени его не знаем! Как это все странно!
– Ну и отлично. А то еще, пожалуй, стала бы раздумывать – не записать ли его номером сорок девять… Отчего у тебя слезы на глазах?
И быстро отвернувшись, прибавила неестественным голосом, явно не веря своим словам:
– Да, здесь безумно жаркое солнце. Безумно жаркое! Я куплю себе черные очки. Хочешь, бедная моя Майка?
Три правды
Что рассказывала Леля Перепегова.
– Вы ведь знаете, что я никогда не лгу и ничего не преувеличиваю. Если я ушла от Сергея Ивановича, то, значит, действительно, жизнь с ним становится невыносимой. При всей моей кротости я больше терпеть не могла. Да и зачем терпеть? Чего ждать? Чтобы он меня зарезал в припадке бешенства? Мерси. Режьтесь сами.