Том 4. Стихотворения - страница 12
К цветку голубому в творимой стране.
Бывают минуты, – я вижу все звенья,
Я помню все путы несчетных темниц.
И как я разбил их стезей воплощенья
И новой дороги до новых станиц.
От часа додневья, от лика медузы,
В себя восприявшей лазоревый крест,
Я ведал восторги и сбрасывал узы,
Я принял все жертвы столетий и мест.
И разве я не был змеей семиглавой,
Как воды горели и воздух был рдян?
Я мыслю об этой поре величавой,
Когда мне приливный гудит Океан.
И разве не стал я малиновкой серой,
Явившей, что сердце ея из огня?
Цепь ликов прошел я – и полною мерой
И поступью тигра – и ступью коня.
Откуда бы взял я всю редкостность клада
Несчитанной страсти ко всем существам?
Все было мне нужно. И вот еще надо
Иной камнеломни, чтоб выстроить храм.
Когда упадают дремотно ресницы
И я в многозоркую ночь ухожу.
Поют и поют голубыя мне птицы,
Что новую нужно пробить мне межу.
Донная трава
Сребролунный горит подоконник,
Говорит хрусталями окно.
Благовонный качается донник,
Сновидение манит на дно.
Хороши удлиненный кисти,
Голубыми качает один.
А другой, легковейно-душистей,
Как кропило дремотных куртин.
Новолуннею полночью сонной
Их кадильницы знают свой срок.
С их пахучим дыханьем созвонный,
Шевелит их кусты ветерок.
Доглядеть бы всю тайну их взгляда,
Додышать бы цветочную кровь,
Досказать бы созвездьям – что надо,
Чтоб приснилось желанное вновь.
Додремать все томленье разлуки,
Чтобы любящий вновь был любим,
И дождаться, чтоб милыя руки
Дотянулись объятьем своим.
Потянул ветерок по деревьям,
Переметны шуршанья в ветвях,
К оснеженным безвестным кочевьям
Заскользил я в проворных санях.
Парусами – вздуваются тучи,
Как ладьи – сгроможденья снегов.
И лучи упадают, певучи,
На зубчатыя кровли домов.
От семи легконогих оленей
Под Луной поднимается пар.
Я доехал. Раскрытый сени.
Вот он, звон наливаемых чар.
«Заждались», говорят. «Не впервые.
Никогда не торопишься к нам».
И поют мне глаза голубые,
Что конец здесь тоске и ветрам.
Мы пируем в высоком чертоге,
Наливаем мы Солнце в хрусталь.
А Луна, закрепись на пороге,
Серебрит океанскую даль.
Всезавладевающая
Не стукнет, не брякнет, а угол темней.
И видно, по спуску немых ступеней,
Что час наступает продольных теней.
Не скажет, не спросит, а слышится вздох.
Росой зазвездился сереющий мох.
И явственен в сердце глаголящий Бог.
Густеет влиянье таинственных сил.
В душе колебанье незримых кадил.
И путь свой крылом козодой зачертил.
Померк доснявший узорный балкон.
В селе отдаленном смолкающий звон.
Глубокою синью налит небосклон.
За садом белеет прохладою луг.
Дневныя свершенья – законченный круг.
На небе мерцание гроздий и дуг.
Так скоро за первой Вечерней Звездой
Верховные кони сверкнули уздой,
И Серп Новолунний взошел над водой.
Ладьей отразился в зеркальном пруду.
Все стройно и цельно в своем череду.
В осоке шуршанье, в ней ветер в бреду.
В ней старыя мысли проснулись опять.
Змеиные стебли никак не унять,
И возле шуршащих зазыбилась гладь.
Прямится змеиный – не выпрямлен рост.
А тихая поступь умноженных звезд
Уж Млечный повсюду обрызгала мост.
Кто хочет, пусть дремлет. Кто может, пророчь.
Лавинная мгла залила узорочь.
Всемирно мерцает безгласная Ночь.
Колыбельная
Я всегда убаюкан колыбельною песней,
Перед тем как в ночи утонуть,
Где, чем дальше от яви, тем странней и чудесней
Открывается сказочный путь.
В дни как был я ребенком, это голос был няни,
Уводивший меня в темноту,
Где цветы собирал я для певучих сказаний,
Их и ныне в венок я сплету.
В дни как юношей был я, мне родныя деревья
Напевали шуршаньем вершин,
И во сне уходил я в неземныя кочевья,
Где любимый я был властелин.
А поздней и позднее все грозней преступленья
Завивали свой узел кругом.
Но слагала надежда колыбельное пенье
И журчала во мне родником.
И не знаю, как это совершилось так скоро,
Что десятки я лет обогнул.
Но всегда пред дремотой слышу пение хора,
Голосов предвещающих гул.
А теперь, как родная так далеко Светлана,
И на чуждом живу берегу,
Я всегда засыпаю под напев Океана,
Но в ночи – на родном я лугу.
Я иду по безмерным распростертым просторам,
И, как ветер вокруг корабля,
Возвещают мне реки, приближаясь к озерам,
Что бессмертна Родная Земля.