Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - страница 12
Опять меня замкнули стены,
Я каменеть начну опять.
И шум и грохот воздвигаю
Опять на улицах моих,
И понемногу забываю
О тишине ночей лесных,
И учреждаю я торговлю,
И зажигаю фонари,
И забываю сад, и кровлю,
И свежесть утренней зари.
«Я – бог таинственного мира…»
Я – бог таинственного мира,
Весь мир в одних моих мечтах.
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.
Моей божественной природы
Я не открою никому.
Тружусь, как раб, а для свободы
Зову я ночь, покой и тьму.
«Одно моё спасение…»
Одно моё спасение
В больной моей судьбе –
Господне попечение
О суетном рабе.
Он голову склонённую
Огнём грозы обвил,
И плоть изнеможённую
Бессильем поразил.
Он сжёг мои желания
Пылающим огнём,
И сплёл мои страдания
Терзающим венцом.
Молитвою усердною
Душа моя горит.
Рукою милосердною
Господь меня хранит.
Ведёт меня медлительно
Он верною тропой.
Тоска моя томительна,
Молчанье надо мной.
Иду в Отцовы дальные,
Блаженные края,
И дни мои печальные
Благословляю я.
Одно моё спасение
В больной моей судьбе –
Господне попечение
О суетном рабе.
«Он промечтал всю ночь, пока в его окно…»
Он промечтал всю ночь, пока в его окно
Не бросил мутный день рассеянные взоры
Сквозь полотно
Дырявой шторы.
Он промечтал всю ночь о счастьи неземном,
О счастии вовеки невозможном
Здесь, в этом крае злом
И ложном.
Тихие стены
Приветствую тихие стены
Обители бедной моей.
В миру беспощадны измены,
Уйду я в забвенье скорбей.
И что здесь меня потревожит?
Жестокие раны горят,
А время их муки умножит, –
Мне ваша ограда поможет
И муки меня закалят.
Замкнитесь же, тихие стены,
Спасите, спасите меня
От вечной, коварной измены,
От тусклого, скудного дня.
Лесная тропа
Темнеет лес вокруг, угрюмо-безответный.
Печальный голос мой молчаньем заглушён.
Бреду лесной тропой, едва-едва заметной,
И мрак ползёт ко мне, ползёт со всех сторон.
Тихонько я бреду, – моей мечте заветной
Ещё я верен всё, ещё гоню я сон,
Мечтою сладостной и, верю я, не тщетной
И очарован я, и сладко опьянён.
Дыши тоской и злом, и чудища седые
Суровый, злобный лес, воздвигни на меня,
Ропщи и угрожай, шепчи мне речи злые, –
Я всё иду вперёд, томлений не кляня,
Как верный пилигрим, к вратам Ерусалима, –
И я пройду, о лес, пройду бесстрашно мимо!
Тёмный час
В тёмный час тоска меня томила,
В тёмный час я пропил слёз немало,
Но не смерть меня страшила,
Не могила ужасала.
Я о жизни думал боязливо,
Я от жизни в тёмный час таился,
Звал я смертный час тоскливо,
О могиле я молился.
По земному по всему раздолью,
По земному лику – скорбь да горе.
Но не вверюсь своеволью, –
Приберёшь меня Ты вскоре.
«Не страстные томления…»
Не страстные томления,
Не юный жар в крови, –
Блаженны озарения
И радости любви.
Вовеки неизменная
В величии чудес,
Любовь, любовь блаженная,
Сходящая с небес!
Она не разгорается
В губительный пожар, –
Вовек не изменяется
Любви небесный дар.
Любить любовью малою
Нельзя, – любовь одна:
Не может быть усталою
И слабою она.
Нельзя любовью жаркою
И многою любить:
Чрезмерною и яркою
Любовь не может быть.
Её ли смерить мерою,
И ей ли цель сказать!
Возможно только верою
Блаженную встречать.
Вовеки неизменная
В величии чудес,
Любовь, любовь блаженная,
Сходящая с небес!
«Не могу собрать…»
Не могу собрать,
Не могу связать, –
Или руки бессильны?
Или стебли тонки?
Как тропы мои пыльны!
Как слова не звонки!
И чего искать?
И куда идти?
Не могу понять,
Не могу найти.
«Я иду от дома к дому…»
Я иду от дома к дому,
Я у всех стучусь дверей,
Братья, страннику больному,
Отворите мне скорей.
Я устал блуждать без крова,
В ночь холодную дрожать
И тоску пережитого
Только ветру поверять.
Не держите у порога,
Отворите кто-нибудь,
Дайте, дайте хоть немного
От скитаний отдохнуть.
Знаю песен я немало, –
Я всю ночь готов не спать.
Не корите, что устало
Будет голос мой звучать.
Но калитки не отворят
Для певца ни у кого.
Только ветры воем вторят
Тихим жалобам его.
«Под кустами…»
Под кустами
Снег лежит,
Весь истаял,
И сквозит.
Вот подснежник
Под ольхой, –
Он в одежде
Голубой.
Для чего ж он
Так спешит?
Что тревожит?
Что томит?
«В изукрашенном покое…»
В изукрашенном покое
Веселятся дети,
И за ними смотрят двое,
И не дремлет третий.
Первый – добрый: улыбнётся, –
Засмеются дети,