Том 6. Пьесы, очерки, статьи - страница 23
Леденцов. Заработала молотилка!
Анисья. Ежели по справедливости говорить, так это твоя Нюрка мыло подсунула. Она у тебя озорная.
Леденцов. А ты видала?
Анисья. Этого не скажу. Грешить не буду. Только Нюрка при козе все время вертелась. А мыло лежало вот тут. (Показывает.) Вот тут оно лежало, сердешное. Вот так! На прилавке. Козе надо было на дыбки встать, чтобы его ухватить. А кабы она на дыбки встала, все бы приметили.
Конюх. Она скотинка цопкая. Ей на дыбки встать ничего не стоит.
Леденцов. Вот я Нюрку сейчас допрошу. (Кричит.) Нюрка! Ступай сюда!
Нюрка (за дверью). Зачем?
Леденцов. Говорят тебе – ступай!
Нюрка (за дверью). А на што?
Анисья. Вот оно, родительское послушание!
Леденцов. Русским языком говорю: ступай сюда!
Входит Нюрка – краснолицая, рыжая, растрепанная девчонка.
Нюрка. Чего надо?
Леденцов. Третьего дня коза тут была?
Нюрка. Ну, была.
Леденцов (грозно). Кто ей мыло подсунул?
Нюрка (скороговоркой). Провалиться мне на этом месте, я не подсовывала. Она сама ухватила. Как взовьется на дыбки, как зубами ляскнет, как схватит мыло! Я даже напугалась.
Леденцов. Ну, ступай. Я с тобой потом поговорю. Чего это в руке прячешь?
Нюрка. Да ничего я не прячу.
Леденцов. Покажь! (Вырывает из руки у Нюрки рогатку.) Вот я тебя этой рогаткой!
Анисья. Ну и яд девка!
Конюх. Мальчишкам проходу не дает. Бьет их дюже. А из рогатки целит метко. Вчерась как ударила по телеграфному проводу, так звон стоял не мене пяти минут. И как только попала, скажи на милость! Провод тонкий. Это не каждый стрелок подгадает. Нюрка стоит и, угрюмо потупившись, ковыряет сыр на прилавке.
Леденцов (Нюрке). Отца только срамишь. Думаешь, не доберусь я до тебя? Доберу-усь!
Нюрка уходит, в дверях оборачивается и показывает Анисье язык.
Анисья (пугается). Накликала я беду на свою голову. (Леденцову.) А за козу ты меня не кори. Горе мне теперь с ней. Ты думаешь, я по своей охоте ее за собой таскаю? Я в лавку – и она в лавку. Я в сельсовет – и она в сельсовет. Я к колодцу – и она к колодцу.
Леденцов. Чего ж так?
Анисья. Будто не знаешь. Страходер-то по околице ходит.
Конюх. Медведь?
Анисья. Ну да, медведь. Ребята его Страходером прозвали. Потому, как увидишь его, – а у него ряшка косматая, зверская, – тебя страхом по спине так и продерет! Так и продерет! И ноги затрясутся.
Конюх. Медведь видный из себя. Престарелый. И как это объяснить? Зима, ему бы еще в берлоге спать, а он бродит круг деревень.
Анисья. Он небось унюхал, что сережки на вербе налились да дымком в берлогу потянуло, – к весне дымок всегда к земле припадает. Вот он и пробудился на наше горе. Вот и носись всюду с козой. А оставить ее одну в избе боязно. Он хитрый – щеколду подымет и утащит.
Леденцов (Анисье). Ты бы все-таки козу вывела, привязала к крылечку. Чегой-то она все принюхивается.
Анисья. А я, милый, не отрекаюсь. Я выведу. (Выходит с козой.)
В лавку входит Паня.
Паня. Кузьма Леонтьич, крючков у вас нету? Рыболовных?
Леденцов (ставит на прилавок коробочку с крючками). Пять копеек штука.
Паня (выбирает крючки). Мне самых мелких.
Анисья возвращается в лавку.
Анисья. И еще говорят, какая-то женщина по деревням ходит. Будто молодая… (Вытирает кончиком платка рот, готовится к интересному разговору.) Будто молодая, статная и такой милоты, как глянет…
Леденцов. Сколько вы мне за день нанесете в магазин этих самых происшествий! Не переслушаешь! Одна Анисья как начнет молотить – голова вспухнет.
Входит Варюша. Она вся в снегу, озябшая, похудевшая. Останавливается около двери, робко здоровается.
Анисья. Что люди говорят, то и я. Мне врать ни к чему. Седьмой уж десяток пошел.
Леденцов. Любит народ басни рассказывать. (Варюше.) Ну, как дедушка? Как Никита?
Варюша (печально). Кашляет. Совсем хворенький сделался. Вот-вот помрет. И махорка у него вся вышла. Говорит, если бы затянуться разок-другой, так сразу бы полегчало. Я за махоркой и прибежала.
Анисья. Это за двадцать-то за километров! Через ночь! Из лесу! Вовсе отчаянная девица.
Леденцов. Есть у меня остаток. Махорочки. Стаканов пять. (Варюше.) Жалко деда небось?
Варюша (тихо, сквозь слезы). Жалко.