Том 7. Мы и они - страница 18

Читал «Вестник Европы» – ничего не нашел. Не журнал – а благородная окаменелость. В романе г. Оболенского, впрочем, льются слезы. Проливает их барышня, наблюдающая борьбу народников и марксистов. Барышня изо всех сил старается их примирить, но они не примиряются, и барышня рыдает на протяжении четырех или пяти печатных листов.

В «Русской мысли» набрел на некоторый «пассаж»: г. Боборыкин, наш «интервьюер» жизни, устами своей героини («Высшая школа»), – дамы очень образованной, умной, благородной, от лица которой ведется рассказ и которой автор явно сочувствовал, – говорит:

«…И почему-то мне вспоминался все стих Некрасова… едва ли не единственный русский поэт, из которого я кое-что знаю наизусть:

К сожалению, это стих не Некрасова, а Лермонтова, из его «Сказки для детей». Маститый интервьюер к литературе и поэзии относится с такой же, если не большей, легкостью, как и к жизни. Оно и понятно: Лермонтова и Некрасова нельзя больше интервьюировать. Их уже надо читать. И читать со вниманием.

Трудно в теперешние поспешные времена что-нибудь литераторам читать. Было бы когда писать! Беллетристам, впрочем, необходимо лишь знать старую литературу, современников им не читать, пожалуй, позволительно; а вот критикам, которые без этого обходятся, – трудно бывает. «Новое время» недавно напечатало за чужой подписью стихотворение г. Минского, одно из весьма известных, уже четырежды напечатанное в изданиях самого поэта и бесчисленное количество раз в сборниках и хрестоматиях. В сероватенькой книжке «Нивы», в феврале, появилась торжественно повесть «Где правда, там и счастье» г. Гордика, принятая г. Семеитковским, – а оказалась она повестью небезызвестного писателя г. Ясинского, тоже давно, два раза, напечатанною. Впрочем, г. Сементковскому есть извинение – если не его знанию современной литературы, то его литературному вкусу: повесть очень плоха, скучна, длинна, написана неуклюже (вероятно, она – одно из очень старых произведений г. Ясинского, который пишет теперь легко, подчас красиво, сжато). Г. Сементковский вполне мог допустить, что повесть принадлежит г. Гордику и годна для беллетристических складов «Нивы». Позднейшие произведения г. Ясинского, вероятно, для них бы не пригодились. Впрочем, во всех произведениях этого писателя, равно и в данной повести, сохраняется одна его главная особенность: крайняя пустота. Он, говоря, ничего не говорит. Почитайте его журнал «Ежемесячные сочинения», сплошь написанный самим редактором: тонко, образно, умело и – ровно ничего. Еще никогда не было в русской литературе такого ненужного таланта.

Я решительно устал от «литературных» журналов, от их однообразной серости и серединности. Заглянем в другую область «печатного слова». Может быть, найдем какое-нибудь развлечение. Вот «литературный» (литературный!) отдел «Нижегородского крестного календаря» г-на М. А. С-о, – того самого, который отыскивал бесов у фокусника Ленца. Посвящен этот отдел «учащейся молодежи Нижн. Новгорода», начинается с громадного креста и «Критического разбора ответа Л. Толстого на постановление Св. Синода». У г. С-о отнюдь не серый современный стиль; он пишет подлинным языком XVII века, вполне соответствующим его мыслям и убеждениям. Он с искренним огнем утверждает, что «в графе» поселился «велиар». «Сочинения Толстого суть клоаки, издающие на весь свет смрад лжесловеся и богохульства, убийственное для здоровья душ и умов дыхание „князя мира сего“ – дьявола», «граф Лев проврался» и «своим свирепым ответом, подобным рыканию льва или шипению змия, вступил на путь ожесточения» и т. д. Невозможно приводить все цитаты: слишком их много, слишком часто г. С-о выясняет «окаянство» «писаний прескверных» и то, как «граф дошел до состояния бесовского». Особенно любопытные места выписываю целиком: «Почему же ты, о граф, не хотел сначала отвечать Св. Синоду? Фу, ты, какое великолепнейшее презрение!., но кто ты таков, и кто таков Св. Синод? Хоть ты и Сиятельство, а все же ты человек незначительный и не облечённый властью, при том же человек отныне заклейменный, отверженный, посрамленный. А Св. Синод – это коллегия избранников Божиих. По образованию и учености во много раз превосходят они тебя, о окаянная главо; по власти – они господа и владыки (курсив подлинника), а ты раб и подданный»… И далее, по поводу цензуры: «Вот кого русский народ должен благодарить за свое спасение – это цензуру русскую и, конечно, Правительство, давшее власть вязать и решать. Надо разуметь цензуру духовную, ибо представители светской цензуры под действием князя мира сего стали очень снисходительны к писаниям не только бездарным, но и вредным. Можно надеяться, что в состав светской цензуры будут введены члены духовного сословия и вместе с ними привидеть в решения светской цензуры Благодать мудрости, беспристрастия и святой ненависти».