Том 7. Пьесы - страница 22
Шура. Анатолий Эсперович!
Экипажев. Нуте-с?
Шура. Анатолий Эсперович… (Таинственно.) Кто-то в уборной свет не погасил.
Экипажев. Опять? (Гордо выпрямляясь.) Ну, это уже хамство! (Зловеще и твердо уходит.)
В комнату быстро вскакивает Миша.
Шура. Насилу сплавила вашего папашу.
Миша. А то прямо гроб. Жильцы в коридор заглядывают, видят — милиционер. Беспокоятся. А я от них морду прячу за вешалку. Ни туда ни сюда. Прямо происшествие.
Шура. Демобилизуйтесь скорее.
Миша. К вам в сундучок можно милицейское барахлишко сунуть?
Шура. Давайте.
Миша. А то папаша найдет, тогда — гроб. (Переодевается.)
Шура. Ну, как служба?
Миша. Ничего служба. Стоим на посту. Сегодня жалованье платили.
Шура. Ну, стало быть, здравствуйте и прощайте. Мне на смену.
Миша. Я со смены — вы на смену. Вы со смены — я на смену. И так всю жизнь. Довольно глупо.
Шура. Не замечаю ничего глупого.
Миша. А я замечаю.
Входит Экипажев.
Экипажев. В конце концов придется запереть уборную на замок и ключ выдавать в каждом отдельном случае. Здравствуй, Михаил. На всю комнату казармой несет. Откуда это? Какая-то помесь капусты и ефрейтора. Это от тебя? Фу, мерзость какая!
Миша. Да, действительно. Что-й-то пованивает.
Шура. Это, Анатолий Эсперович, наверное, у кого-то из жильцов на кухне щи варятся.
Экипажев. Гм… Действительно, нечто вроде щей! У кого же могут быть сегодня щи? Странно. (Уходит.)
Шура. Родненькие! Опоздала! (Убегает.)
Без Шуры.
Экипажев(входя). Большая свиная нога варится в щах. Конечно. Им все, а нам ничего. Что это значит, Михаил?
Миша. В чем дело? Что случилось?
Экипажев. Надеюсь, пока еще ничего не случилось. Но меня крайне, подчеркиваю: крайне — беспокоит твое поведение. Куда ты идешь? К чему ты стремишься? Какие у тебя идеалы?
Миша молчит.
Я спрашиваю: какие у тебя идеалы?
Миша. Да нет у меня никаких идеалов.
Экипажев. У всех Экипажевых всегда были идеалы. До сих пор еще ни одного Экипажева не было без идеалов. Ни од-но-го… Не перебивай меня.
Миша. Да я тебя не перебиваю. Отстань.
Экипажев. Как ты смеешь грубить отцу! Кто тебя научил? Экипажевы никогда не грубили своим отцам. Слышишь: ни-ког-да! Экипажевы высоко держали знамя русской интеллигенции и свято передавали его из рук в руки, из поколения в поколение. Твой прадед высоко держал знамя. Твой дед высоко держал знамя. Твой отец высоко держал знамя. И до сих пор еще держит довольно высоко, несмотря ни на что. Подчеркиваю: несмотря ни на что. Ну да. Святое знамя свободы и борьбы. А ты? Что общего может быть у сына Анатолия Экипажева с кондукторшей московского трамвая? Не перебивай меня. Господи, ты видишь… Мне некому передать мое знамя.
Миша. А вы сестрам не пробовали передавать?
Экипажев. Что?!
Миша. Ничего. Я только говорю: может быть, Каля и Аня…
Экипажев. Не смей говорить о своих сестрах на этом ужасном уличном жаргоне: Каля, Аня… В роду Экипажевых никогда не было никаких Каль и Ань. Калерия и Агнесса. Агнесса и Калерия.
Миша. Ну пускай Калерия и Агнесса.
Экипажев. Не перебивай меня. Ты не достоин произносить их имен.
Миша. Так можешь передать им знамя.
Экипажев(строго). Знамя передается исключительно по мужской линии. Но если ты будешь себя так вести… Если у тебя не будет идеалов и принципов, то придется… Имей в виду, Михаил, — придется передать… И видит бог, я передам. Не посмотрю на то, что они девушки, — и передам знамя. Особенно Калерии. Она ведет себя безупречно. Я еще не знаю, что будет с Агнессой. Я не знаю, чего она наберется в своем, как это называется на вашем ужасном языке, в своем вузе, кажется, так — вуз! Но за Калерию я ручаюсь… Она не изменит высоким принципам Экипажевых. И служению чистому искусству. Пока большевики не распродадут последнего шедевра последнего музея, она будет свято охранять музейные ценности — единственное, что нам осталось от великого культурного наследия прошлого.
Миша. Да что ты зарядил, ей-богу: идеалы, большевики, распродадут шедевры… Вот достукаешься до того, что тебе пришьют дело.
Экипажев. Молчи! Я ничего не боюсь. Экипажевы никогда не скрывали своих убеждений. Пусть приходят, пусть надевают на меня кандалы. Я готов. Экипажевы всегда страдали за убеждения. Ну! Берите меня… Я подчиняюсь произволу.