Том Сойер за границей - страница 16

– Вы замечательно играете свою роль; я никогда не видал подобного искусства. Вы правы: вам необходимо притворяться и перед нами, чтобы скорее приобрести навык и как-нибудь не проговориться. Мы будем держаться подальше и делать вид, что не знаем вас, но если вам понадобится наша помощь, дайте нам знать.

После этого мы пошли по дороге, навстречу работникам Никерсона, которые тотчас же стали расспрашивать нас, что за незнакомец разговаривал с нами, откуда он пришел, как его зовут, какой он религии и каковы его политические убеждения, короче говоря, задавали нам те вопросы, которые всегда задают люди при виде какого-нибудь нового лица. Но Том сказал, что этот человек глухонемой и что знаки, которые он делает руками, и его мычание совершенно непонятны. Мы остановились, чтобы посмотреть, как будут работники Никерсона объясняться с Джеком, потому что мы очень тревожились за него, и Том сказал, что пройдет много дней, прежде чем Джек научится не забывать, что он глухонемой. Убедившись после нескольких минут наблюдения, что Джек играет свою роль хорошо, мы пошли дальше и решили посетить школу, которая была в трех милях расстояния.

Я был сильно разочарован тем, что Джек не рассказал нам о том, что случилось с ним под сикоморами и каким образом он избавился от смерти; Том был разочарован не меньше моего, но говорил, что, если бы нам пришлось быть на месте Джека, мы, вероятно, действовали бы точно так же скрытно и осторожно.

Школьники и школьницы были очень рады видеть нас, и мы вволю наговорились с ними, так как в это время у них был перерыв между занятиями. Мальчики Гендерсона по дороге в школу видели глухонемого и рассказали об этом остальным, так что все школьники только и говорили об этом, и каждому ужасно хотелось посмотреть глухонемого, потому что никто из них не видал глухонемых.

Том сказал мне, что при таких условиях очень тяжело молчать; он говорил, что мы сделались бы героями, если бы могли рассказать все, что знали; но в конце концов молчание – еще более героический поступок; из целого миллиона мальчиков едва ли найдутся двое способных на это. Так думал Том Сойер насчет этого предмета, и я полагаю, что он был прав.

Через несколько дней глухонемой сделался необыкновенно популярен. Он расхаживал от одной фермы к другой, и все соседи очень гордились знакомством с такой интересной личностью. Они приглашали его то к завтраку, то к обеду, то к ужину; они кормили его до отвалу и никогда не уставали таращить на него глаза, удивляться ему, расспрашивать о нем всякие подробности, – до такой степени казался он им необыкновенным и таинственным. Его мимические жесты были всем непонятны, и, вероятно, он сам не понимал их, но продолжал добросовестно играть свою роль, и все окрестное население с удовольствием смотрело на него, слушало, как он издавал отрывистые звуки, похожие на мычание. Он носил повсюду грифельную доску и грифель; ему писали на доске вопросы, а он писал ответы, но его каракули мог разобрать только один Брэс Дунлап. Брэс говорил, что и он не совсем ясно разбирал написанное, но почти всегда угадывал смысл. Таким образом, через Брэса мы узнали, что глухонемой был родом с далекой стороны, что прежде он был богат, но разорился из-за мошенничества людей, которым доверял, и теперь не имеет никаких средств к существованию.

Все хвалили Брэса Дунлапа за то, что он приютил бедного глухонемого. Он позволил ему жить в маленькой бревенчатой хижине, куда присылал ему с неграми все необходимое. Глухонемой бывал нередко и у нас в доме, потому что дядя Сайльс так упал духом в это время и был так печален, что всякое другое существо, пораженное душевным или телесным недугом, возбуждало его сострадание. Я и Том не подавали и виду, что знаем глухонемого; он тоже скрывал это. При нем говорили обо всех домашних делах, вполне уверенные в его глухоте, и мы с Томом думали, что нет никакой беды в том, если он будет знать, что говорится в семье дяди Сайльса.

Прошло несколько дней, и все начали тревожиться насчет Юпитера Дунлапа. Все спрашивали друг у друга, как объяснить его исчезновение. Никто не мог объяснить; все покачивали головами и говорили, что в этом было что-то странное. Еще и еще прошел день, и стала распространяться молва, что Юпитер убит. Вот когда началось волнение! Все языки только и болтали об этом. В субботу два человека отправились в лес, надеясь найти где-нибудь останки убитого. Мы с Томом также заразились всеобщим возбуждением. Том был так взволнован, что не мог ни есть, ни спать. Это было славное, веселое время. Том говорил, что если бы нам удалось найти труп, то мы прославились бы гораздо больше, чем даже если бы мы утонули. Всеобщее возбуждение скоро утихло, и все успокоились, но не так было с Томом Сойером; спокой ствие было не в его стиле. В субботу он всю ночь не смыкал глаз, пытаясь изобрести какой-нибудь план, и к рассвету план был готов. Страшно возбужденный, он стащил меня с постели и сказал: