Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья] - страница 8
(беззаботно). Мой государь, он так оборван, так беден, а я так могуществен по сравнению о ним, что он действительно мой сын.
Король. С твоей теорией можно зайти слишком далеко.
Бекет. Государь, вы моложе меня и все-таки называете меня иногда — мой сын.
Король. Это совсем другое дело. Это потому, что я тебя люблю.
Бекет. Вы — наш государь. Мы все — ваши дети, мы все в вашей власти.
Король. Даже саксонцы?
Бекет (снимая перчатки, беззаботно). Англия станет Англией в тот день, государь, когда саксонцы тоже станут вашими сыновьями.
Король. До чего же ты сегодня скучен! Так и кажется, что я слушаю архиепископа… Я просто помираю от жажды. Поищи, не найдется ли у твоего сына чего-нибудь выпить?
Бекет шарит в хижине, потом выходит.
(Встает и тоже начинает искать, с любопытством оглядывая жалкую хижину, притрагиваясь к вещам с гримасой отвращения. Неожиданно он обнаруживает внизу в стене нечто вроде люка, открывает его, всовывает туда руку и вытаскивает испуганную девушку. Кричит.) Эй, Томас! Томас!
Бекет (входя). Нашлось что-нибудь выпить, государь?
Король (кончиками пальцев держа девушку). Нет, скорее, съесть. Что ты скажешь об этом, если хорошенько отскребут?
Бекет (холодно). Мила.
Король. От нее скверно пахнет, но ее вымоют. Посмотри, совсем крошка! Сколько ей, по-твоему, лет? Пятнадцать, шестнадцать?
Бекет. У нее есть язык, сир. (Ласково, девушке.) Сколько тебе лет?
Девушка испуганно смотрит на них, молчит.
Король. Ты видишь, у нее нет языка.
Крестьянин вернулся с валежником и в ужасе замер на пороге.
Сколько лет твоей дочери, собака?
Крестьянин с затравленным видом дрожит и ничего не отвечает.
Оказывается, и твой сын немой. Ты что, прижил его от глухой? Однако забавно, стоит мне выйти из дворца, я встречаю целые толпы немых. Я правлю немым народом! Можешь объяснить, почему?
Бекет. Они боятся, государь.
Король. Понятно. Это хорошо. Народы должны бояться. Как только они перестают бояться, у них появляется желание, чтобы боялись их! И они обожают внушать страх! Точно так же, как и мы. При первой же возможности твои сыновья стараются взять свое, уж поверь мне! Ты никогда не видел крестьянского бунта? А я раз видел, в детстве, еще при жизни моего отца. Не очень приятное зрелище. (Злобно поглядывает на крестьянина.) Погляди-ка на этого… Он нем, он туп, от него воняет, на нем кишат вши, такие они все…
Девушка пытается ускользнуть.
(Хватает ее.) Останься здесь, ты! (Бекету.) Я тебя спрашиваю, на что она годится?
Бекет (улыбаясь). Вскапывать землю, печь хлеб.
Король. Ба! Англичане едят так мало хлеба!.. Другое дело при французском дворе, там жрут хлеб до отвала, не спорю.
Бекет (улыбаясь). Надо досыта кормить солдат. Потому что король без солдат…
Король (поражен). Верно. Все связано между собой. В этой цепи нелепостей должен же существовать какой-то разумный порядок. Нет, решительно ты философ, мой милый саксонец… Не знаю, как ты этого добиваешься, но кончится тем, что я стану образованным человеком. А ведь забавно все-таки: сам такой урод, а производит на свет таких красоток. Как ты объяснишь это, ты, умеющий объяснять все на свете.
Бекет. Когда ему было двадцать лет, когда у него были целы все зубы и он еще не стал существом, не имеющим возраста, как все простолюдины, он, быть может, был красив. Быть может, у него была ночь любви, мгновение, когда он чувствовал себя тоже королем и не боялся ничего… А потом снова потекла безрадостная жизнь бедняка… Они с женой, должно быть, забыли о той минуте… Но семя было брошено…
Король (мечтательно). А ты хорошо рассказываешь… (Смотрит на девушку.) Ты думаешь, она тоже станет уродливой?
Бекет. Конечно.
Король. А если сделать из нее потаскушку и держать в замке, может быть, она останется красивой?
Бекет. Может быть.
Король. Но ведь тогда, значит, мы окажем ей услугу?
Бекет (холодно). Безусловно.
Отец вскакивает с места.
Дочь испуганно съеживается. Входит брат, угрюмый, молчаливый, с угрозой во взгляде.
Король. Восхитительно! Знаешь, они все понимают! А это еще кто такой?
Бекет (оценив положение с первого взгляда). Брат.
Король. Откуда ты знаешь?