Тонкая структура - страница 2

И, наконец, официальное разрешение, которое уже давно было запрошено у вышестоящих инстанций, настигает меня, как удар молнии. В моем сознании возникает ясный маршрут, отмеченный зелеными огоньками, видеть которые могу только я. Схватив своего врага за четыре хвоста, я принимаюсь ускоряться. Древние предохранители начинают сопротивляться. Воют герметичные субквантовые уплотнители. Вторичное и третичное подтверждения едва опережают нас у краевых запоров, которые, прорезавшись, расступаются и вновь захлопываются, когда мы приближаемся к границе. У него нет ничего, кроме пылающей черной злобы и яростного желания выжить вкупе с огневой мощью, которая по своему ужасающему размаху превосходит возможности всей моей цивилизации. Зато у меня есть Тактика. И есть разрешение.

Разорванная граница моей Вселенной отдается кричащим эхом. Со всех сторон нас окутывает тьма; она ревет в ответ на наше неповиновение и ожесточенным рывком тянет нас все ниже и ниже. Мы падаем, оторванные от собственных ощущений. Мы не чувствуем и не видим, как следом за нами затягивается разрыв и затухает Ипсилон. На долю секунды я оказываюсь посреди абсолютного и безмолвного покоя. Во мне не остается ни следа паники. Я теряю связь с «зоной». Даже сигналы тревоги моментально замолкают.

Этой доли секунды хватает, чтобы вернуть мне самообладание. Я прекращаю передачу, занимаю новую позицию и начинаю все сначала; я реорганизую и восстанавливаю свои силы и, наконец, избавляюсь от всего ненужного, сбрасывая лишний груз. Пробудившись, мой боевой инстинкт вновь вступает в дело. Мое внимание концентрируется чуть раньше, чем это удается оппоненту, и я вижу, как фрактальные созвездия, вершины которых — это лишь проекции того, что недоступно моему невооруженному глазу, — сонно вращаются вокруг меня, и по мере нашего стремительного падения становятся все плотнее и отчетливее. Снизу к нам приближается твердое, как камень, ядро, но у меня есть более действенный план.

Едва-едва. Мне удается остановить его инстинктивную атаку, сработавшую после пробуждения, а затем, выбрав на стене точку, нырнуть в ее сторону — и вот моя последняя инструкция незримой молнией летит в Центр. Оно напало на мой след и преследует меня, обозленное, голодное. Превозмогая боль, я изгибаюсь и вытягиваю руки; это разрыв, узоры, созданные энергией чудовищных масштабов, отрезают пространство спереди и сзади нас, и на каждом горизонте пламя, взорвавшись как будто по команде, устремляется внутрь…

Зная заранее о том, что сейчас произойдет, я расслабляюсь как раз в тот момент, когда мы отскакиваем сначала от некой безымянной Флатландии, а затем от опустившегося на нас сдерживающего барьера. Оно мечется и пытается сбежать сразу во всех мыслимых направлениях, но натыкается лишь на неприступную тюремную стену. Я пытаюсь расслабиться и, наконец, обретаю покой посреди кругов из мелких разрушений, в то время как все внутренние сигналы тревоги — кроме одного — начинают искрить, дают сбой и, наконец, затухают, оставляя после себя лишь онемелый шум.

Полная изоляция.

Искалеченный. Раздавленный. Расчлененный и обезоруженный, оторванный от цивилизации. Передо мной совершенно незнакомая местность — оно не может сражаться в 3+1 измерениях. Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и в бледном свете отдаленного термоядерного огня, нетвердой походкой начинаю двигаться в его сторону. Вопя от боли и царапая землю, оно пытается отступить.

Тонкий, как волос, луч — мои последние эрги. Он меркнет, и вслед за ним я постепенно теряю сознание.

Больше ученых.

Такие открытия всегда совершают именно ученые.

— Вы на это смотрите? Майк?

Надев очки и прищурившись, профессор Майк Мёрфи посмотрел вниз со своего обзорного пункта на верхушке полусферической крыши двенадцатиметрового средово-преонного детектора, ухватившись для надежности за перила. Солнце было достаточно ярким, чтобы он мог разглядеть наблюдательную вышку, целый ряд полустационарных пультов, расположенных под ними, и даже экран, на который показывала его коллега, хотя и с трудом мог разобрать, что именно там было изображено.