Тополя нашей юности - страница 10
— Певников племянник, добрый день! — проговорила она и захихикала. — Ну, как вы там, много грибов насушили?
Краска бросилась в лицо Юре. Ему захотелось сказать не в меру болтливой девушке что-нибудь колкое, обидное. Мелькнула недобрая мысль о Нине, которая не нашла ничего лучшего, как рассказать о своих делах этой болтунье.
— Грибы нужно уметь собирать, — с ударением сказал Юра, — это не семечки щелкать.
— Да, вы собирать умеете, Нина целую корзинку принесла!
— А где она теперь? — стараясь говорить спокойно, спросил Юра.
— Уехала вчера, — беззаботно ответила Люся. — Раньше уехала, чтобы не опоздать.
На Вити наступила осень. Дни стояли тихие, погожие, но постепенное замирание жизни чувствовалось во всем. В воздухе летала серебристая паутина, молчаливо, задумчиво стояли ольхи, а пышные кроны кленов напоминали громадные костры. Неторопливо струилась Вить, а над ней в высоком синем небе печально кричали журавли.
На Певника вдруг нахлынули дела по хозяйству, и он все чаще просил Юру подежурить за него. Говорил он об этом таким голосом, словно просил прощения, и парню всегда делалось неприятно. Ольга Аполлоновна возилась с припасами на зиму. Она устанавливала и переставляла в кладовке батареи банок с маринованными грибами, вареньем, подвешивала мешочки с сушеными ягодами, связки грибов, пучки каких-то трав, просушивала копченые окороки и колбасы.
«Артель она собирается кормить, что ли?» — не раз думал Юра, и в его душе росло недовольство порядком жизни, установившимся в доме Певника. Он вспоминал свой интернат и свою комнату, где семь парней жили на чае и рублевых булках куда веселей, чем здесь на окороках, колбасах и вареньях. От этих воспоминаний становилось грустно, и он спешил заняться работой.
Вскоре Юру вызвали в райком комсомола. Секретарь назвал его «королем погоды» и поставил на учет в бабиновичскую школьную организацию.
Низенькая девушка, секретарь комсомольской организации, долго не могла придумать для Юры поручения.
— Может, доклад прочитаете? — несмело предложила она. — Ну, о громе, молнии — на антирелигиозную тему.
— Пусть хоть на собрания приходит, — услышал Юра за своей спиной. Обернувшись, он увидел Люсю, видимо имевшую какое-то отношение к комитету комсомола. — А то он не вылазит из своего хутора, — говорила Люся, и глаза ее искрились смехом.
Наконец наступила настоящая осень. Небо, словно решето, без конца сеяло мелкий, нудный дождь и холодную изморось. Сиротливо стояли голые ольхи и березы, а далекий бор шумел глухо и тоскливо.
Жизнь на Вити шла скучно и однообразно.
Зимой стало немного веселей. Вить притаилась среди кустарника, сделалась узенькой, незаметной. Зато лес стоял суровый, торжественный в своем зимнем сказочном уборе. Ночью он шумел глухо и настороженно. А над Витью всходила такая светлая и круглая луна, какую Юра еще никогда не видел. Вся долина реки в такие часы сияла необыкновенной красотой.
В один из зимних дней Юра делал доклад в бабиновичском клубе. Его слушали внимательно и засыпали вопросами. Он даже вспотел, пока ответил на все вопросы о разных капризах погоды.
После доклада к нему подошла Люся.
— Приходите в клуб, — сказала она. — На каникулы Нина приедет. Приходите, а то вы со своим Певником одичаете на хуторе.
Юра покинул бабиновичский клуб в приподнятом настроении. Это настроение не оставляло его до начала студенческих зимних каникул, хотя на станции были неприятности. Заболел Певник, и его положили в комнатушку, которую раньше занимал Юра. Ольга Аполлоновна как очумелая бегала по квартире с бутылочками и засушенными травами. Теперь вся работа на станции легла на плечи Юры и Демидюка. Но Юра не вешал носа. Он стал быстрей поворачиваться, в одной рубахе выбегал на заснеженную площадку и с небывалой прежде ловкостью взбирался по лестницам к приборам.
— Заболеете, Юра, — с неподдельным страхом говорила Ольга Аполлоновна. — Станцию ведь закрыть нельзя.
По расчетам Юры, Нина должна была уже приехать, но Певник не вставал, и парню нельзя было отлучиться в Бабиновичи всю неделю. Он ходил вялый, невнимательный. Певник, должно быть, угадал его настроение. Однажды под вечер, кряхтя, он вышел из боковушки и подсел к Юре.