Торквемада - страница 18

Да.

Но должен я, король,

Отдать политике решающую роль.

Итак, к какому же прийти мне заключенью?

Не мимолетное ли это увлеченье?

Покуда рос огонь, я долго размышлял,

И вот, борясь с собой, я так себе сказал:

Черт! Хороша она, но пусть их брак свершится!

Наварра мне нужна! Без этого границы

Не будет у меня. Смирись, моя любовь!

Но что за грация! Взор чудных глаз каков!

А кожа какова! Но хватит этих бредней!

Король, неужто плод борьбы десятилетней

За юбочку отдать ты хочешь в миг один?

На север посмотри: французский властелин

Смеется над тобой. Нет! Женим их, бог с ними!

Дюранса и Адур^>[31] окажутся моими!

Пусть люди про меня повсюду говорят,

Что я воистину великий дипломат!

Пускай! Но нет, но нет! В объятия другого

Она должна попасть! Я обезумел снова.

Долой соперника! Беру ее! Моя!

Иль скипетр — мой тиран, и лишь невольник я,

И сердце растерзать я должен в исступленье?

А где-нибудь вдали, на Рейне, Тибре, Сене,

Шпионы-короли лишь этого и ждут:

Мол, честолюбием объемся все ж я тут!

Дам сердцу я реванш! О, быть владыкой тяжко!

Мне дона Санчо жаль, но он умрет, бедняжка,

Вот здесь, у очага родного своего.

Страдать я не хочу. Мне жизнь не для того

Дана. Моя ль вина, что девушка сумела

Меня очаровать?

Нет!

Что мне Изабелла?

Хочу другой жены. А эта мне претит!

Ведь вправе я любить!

О, львиный аппетит!

Послушай! Я люблю и, значит, ненавижу!

Все вижу… монастырь, лужайку эту вижу…

Их детство… беготню, игру среди кустов…

О, как ревную я! Убить его готов!

И сердце яростью нарочно опьяняю,

И с ликованием в груди я ощущаю

Удары темные! Хочу, чтоб довелось

От гнева задрожать мне до корней волос.

Как это хорошо — расправиться с врагами,

Стереть их в порошок и растоптать ногами!

Я — бездна! Пусть же в ней потонет алькион!^>[32]

Я поглощу его! Я зол! Я возбужден.

Безумец — кто со мной осмелится бороться!

Прочь! Санчо умереть за это и придется!

За что я мщу ему? За то, что он любим!

За то, что он красив! Я темен, нелюдим,

Противодействовать люблю и бушевать я,

Убийцы мне друзья, и Каины мне братья.

Да! Принимаю я холодный, сонный вид,

Но воля страшная внутри меня кипит,

Как будто бы вулкан, сокрытый под снегами.

Всегда внутри себя я ощущаю пламя.

Рычу, когда меня стараются смягчить.

Я бога сокрушу! Но как же с принцем быть?

Два только способа и есть для устраненья…

Два?

Да! Один из них — тягучий: заточенье;

Другой — стремительный и точный: умертвить.

Ведь все ж монастыря с могилой не сравнить.

Он глух, не больше, а она — глухонемая!

Захлопнется она, сознанье отнимая.

Тем хороша она, что в ней забвенье мук.

А что монашество? Ужасный этот круг

Буссолью мерзостной указан. В самом деле,

Раб черных папертей, состарится он в келье,

И изморщинятся прекрасные черты…

Гораздо лучше смерть. Как полагаешь ты?

Да.

Что я слышу?

Смерть. Вы правильно сказали.

Уж лучше умертвить.

Так что ж мне нашептали,

Что принц его дитя? Неверно это!

Сам

Я мыслю точно так!

Лгут много королям!

Я одобряю вас.

Так пусть умрет дон Санчо?

Да.

Что-то тут не так! Ведь он минутой раньше

Упорно толковал, что принц необходим

И если он живет, то я непобедим;

А вместе с ним умрет и на Наварру право!

С одной тут стороны французская держава,

С другой — империя! Нет, в этом что-то есть!

Предатель!

Целиком приятно Санчо съесть.

Но если тихо грызть? В моей он будет пасти

И там, в монастыре! Есть в этом сладострастье —

Смотреть, как тает он и гаснет с каждым днем,

Агонизирует… О мщении таком

Что думаешь?

Зачем идти путем окольным?

Уж лучше по прямой. Убить и быть довольным.

Хитрец! Ты до сих пор за дона Санчо был.

Ты это позабыл, а я не позабыл.

Двуличный! Озарен каким-то тайным светом!

Сговорчив неспроста. Таится что-то в этом.

Гнев хочешь распалить? Попробуй, распали.

Кровь…

Чем кровавее бывают короли,

Тем лучше служат им! Убить!

Успел предаться

Он Франции!

Но ты на принца опираться