Торквемада - страница 26

стр.
Властители! Хочу я вас предупредить,
Что только пап судить мы не имеем права,
А вы — лишь короли, и вам грозит расправа.
Пируете ли вы иль спите сладким сном,
Но строгую печаль и в королевский дом
Хоругвь священная внесет, когда захочет!
О! громом в небесах и ложный бог грохочет,
Но ненависть к нему питает вышний бог.
Прав только наш закон, а ваш закон убог.
Пшеница — мы; а вы лишь плевелы, не боле.
Великой жатвы дня еще дождется поле.
Еще мы терпим вас, но отреклись от вас,
И ваши имена бросаем что ни час
Мы прямо вниз, туда, в таинственные бездны,
Где вас мученья ждут, тоска и мрак беззвездный!
Чем вымощен тот путь, та черная тропа?
Умерших королей лежат там черепа.
Хоть сильными себя считаете вы сами,
Поскольку океан усеян парусами
И каждый лагерь ваш солдатами набит,
Но ясно видит бог, — он пристально глядит
Сквозь небо звездное на ход земных событий!
Так трепещите же!
Королева
Отец наш, пощадите!
Король
(вставая)
Мы с королевою, отец, огорчены!
Содеянное зло исправить мы должны:
Прочь из Кастилии жидов мы изгоняем,
Монашество, и клир, и веру охраняем,
И разрешаем вам хотя бы в сей же час
Начать аутодафе.
Торквемада
Что? Стал бы ждать я вас?
(Спускается на три ступени и, войдя в галерею, резко отдергивает занавес.)
Смотрите!

Начинает смеркаться. Через широко раскрывшуюся галерею видна в сумерках площадь Таблада, заполненная толпою. В центре ее — кемадеро, огромное сооружение, все в языках пламени; видно множество костров, столбов и людей, приговоренных к сожжению, одетых в особого рода балахоны и едва различимых сквозь дым. Бочки с горящей смолою и нефтью, подвешенные на столбах, изливают на головы осужденных свое пылающее содержимое. Женщины, которых пламя обнажило, пылают, привязанные к железным кольям. Слышатся крики. На четырех углах кемадеро — четыре гигантские статуи, изображающие четырех евангелистов; эти статуи красны от пылающих углей. В статуях проделаны дыры и щели, через которые видны головы воющих людей и их движущиеся руки, похожие на горящие головни. Чудовищная картина человеческих мук и великого пожара.

Король и королева смотрят в ужасе. Гучо под столом вытягивает шею и тоже пытается рассмотреть все это.

Торквемада в экстазе не в силах оторвать свой взор от кемадеро.

Торквемада
О восторг, о торжество, о слава!
Вот милосердие — ужасно, величаво!
Прощенье проклятым! Ведь сей костер земной
Там, под землей, в аду погасит вечный зной.
Путем сияющим ты души подымаешь,
Род человеческий ты к раю приближаешь,
О, слава пламени и дьявола позор,
Благословенный и спасительный костер!
Вот — милосердие! О, как ласкает пламя!
Свободны стали все, кто были тьмы рабами.
Прощенье! Благостность! Сиянье без конца!
Жизнь! Созерцание господнего лица!
Отбытье славное! Смерть лучшая на свете!
Жиды, еретики! Вы все мне точно дети,—
Я выпестовал вас. Ценой ничтожных бед
Блаженство куплено. Изгоев больше нет,
Нет больше проклятых. Для всех благословенье
Открылось в небесах. Какое пробужденье!
Вот торжество любви! Вот чудеса ее!
И можно позабыть страдание свое!

Крики из костра.

А, воет Сатана! Теряет подопечных!
Вой, вечный каторжник, в своих застенках вечных!
О, как он заскрипел зубами у ворот,
Когда я накрепко захлопнул адский вход!
За темной он стеной теперь один рыдает.
"Всегда" и "Никогда" — над ним слова пылают.
(Смотрит на небо.)
О, рану страшную я вылечить взялся.
Господень рай страдал; имели небеса
В утробе у себя болячку, ад горящий.
К той язве применил я свой огонь целящий.
В лазурных небесах остался лишь рубец;
На теле у Христа нет раны наконец.
Осанна! Сгинул ад. Все кончено. Страданья
Прекращены.
(Смотрит на кемадеро.)
Огня державное пыланье!
О, угли, головни, сухих поленьев треск!
В горниле огненном рубинов алый блеск!
Сияй, пылай, костер! Пусть в звезды превратятся
Все искры, что в дыму пожарища клубятся.
Вне тел, как вне одежд, взлетают души ввысь
Из сей купели мук! Все рады! Все спаслись!
Эй, враг мой Сатана! Что скажешь?
(В экстазе)
Очищенье
Свирепым пламенем! Акт веры! Свет спасенья!
Под взглядом господа он, Сатана, и я —
Две двери разные, два мастера огня:
Он губит смертных, я их награждаю раем.
Мы оба палачи, но, муча, созидаем.