Торпедоносцы - страница 24
Бросая торопливые взгляды по сторонам, летчик крутил штурвал, энергично двигал педали, заставлял самолет взмывать вверх, уклоняться в стороны или падать вниз — благополучно уходил из-под смертельных жал. В то же время он чутко ловил команды боковой наводки штурмана и с повышенным нетерпением, помня первую неудачную атаку, прикидывал на глаз дистанцию до «семитысячника», чтобы не опоздать с прицеливанием. В голове, оттесняя все другое, билась беспокойная мысль: «Только бы не сбили до сбрасывания…»
Иногда Борисов торопливо поглядывал на топмачтовика. Сегодня Богачев атаковал не так прямолинейно, как в тот, первый, раз, а тоже маневрировал.
До сторожевого корабля оставалось менее двух километров, когда нос топмачтовика озарился огнем; Александр ударил по зениткам. Еще через несколько секунд перед глазами Михаила мелькнули две крупные черные точки — Богачев сбросил бомбы, и их мощные взрывы водяной пеленой заслонили сторожевик — путь торпедоносцу к цепи был открыт!
«Молодец, Саша!» — успел подумать Борисов. В хаосе непрерывно полыхающих огней, сгустков дымов и всплесков перед его глазами в водяной пыли неожиданно вспыхнула всеми цветами радуга. Своей дугой она почти касалась крыльев окутанного взрывами самолета. Видение продолжалось мгновение и исчезло.
Под торпедоносцем оказался сторожевик. Борисов вихрем пронесся над ним, а впереди, закрывая горизонт, открылся высокий борт тяжелогруженого транспорта. Чуть довернув, летчик удержал силуэт цели на нужной риске прицела и сразу сбросил торпеду. По инерции он еще удерживал в прицеле корпус «семитысячника», когда в телефонах прозвучало желанное:
— Торпеда пошла, Миша! Хорошо пошла! Нос топмачтовика по-прежнему искрился; Богачев расстреливал расчеты зенитчиков на транспорте. И Борисов ударил по ним из батареи, а потом бросил машину к самой воде, да так низко, что борта «семитысячника» оказались выше торпедоносца. Избегая столкновения с транспортом, он с пологим отворотом обошел его нос и увидел, что прямо по курсу летящего самолета находятся два сторожевых корабля, следовавших друг за другом в кильватер. Расстояние между ними и торпедоносцем было настолько близким, что Михаил без труда разглядел, как на носу заднего сторожевика вслед за самолетом поворачивались пушки. Они почему-то не стреляли. Не стрелял и передний корабль. Его кормовые пушки также вращались. Каждое мгновение они могли заклокотать бешеными огнями, а отвернуть некуда; справа шел вооруженный концевой транспорт, за ним виднелись мачты еще одного строжевика, слева — лайнер, сторожевик, эсминец, тральщики. Выхода, казалось, не было!
И Борисов принял дерзкое решение: будь что будет — прорываться между сторожевыми кораблями! Он с нарастающим ожесточением подвернул нос машины вправо — кормовые пушки переднего сторожевика вписались в кольца прицела — и рывком утопил кнопку пулеметного огня. Тут же с удовлетворением отметил, что прицелился метко: ливень пуль хлестнул по солдатам около пушек, сметая и разбрасывая их в стороны, В следующее мгновение летчик скользнул машиной вправо, прижался к поверхности моря настолько, что, как потом рассказывал Рачков, под самолетом от моторных струй воздуха вспенилась вода, и устремился вперед. В гул моторов ворвались звуки стрельбы — то по сторожевику стрелял Демин. Заглушая их, в телефонах раздалось радостное:
— Ура-а-а! Ура-а! — в один голос кричали Рачков и Демин.
Волна радости вмиг окатила Михаила. Не видя, что делается позади самолета, еще не слыша доклада экипажа, он с уверенностью сказал себе; «Есть! На этот раз победа!»
Гитлеровцы по-прежнему не снижали бешеный темп стрельбы вслед улетающим. Перед глазами летчика, обгоняя машину, в опасной близости проносились сверкающие трассы, но душа его уже ликовала: «И мы!.. Наконец! При таком-то охранении!?»
Трассы исчезли — самолет вырвался из зоны зенитного огня. Борисов перевел дыхание, смахнул со лба обильно струившийся пот и, рванув машину в боевой разворот, нетерпеливо оглянулся. Под крылом торпедоносца показался нарушенный строй кораблей. В середине его неподвижно высился «семитысячник». Серо-черный корпус транспорта с широкой трубой и высокими кормовыми надстройками окутывало огромное облако из дыма и пара. Судно все глубже зарывалось носом в серые волны, корма медленно приподнималась, выходила из воды, обнажая черное днище. Вот она стала почти вертикально, показались гребные винты — и транспорт стремительно ушел под воду. Вода вокруг запузырилась. В стороны покатились волны.