Трампеадор - страница 26

Вместо этого он спросил меня, разбираюсь ли я в моторе.

— Да, я знаю, что в нем есть сколько-то лошадиных сил.

— Тогда придется ждать.

— Ждать?! Чего?! — встревожился я.

— Пока не проедет камионеро, который в этом разбирается.

Хосе двадцать лет водил грузовик, но об устройстве мотора не имел даже отдаленного понятия.

Все двадцать лет, если случалась авария, он спокойно ждал появления другого камионеро, который определил бы причину поломки, устранил ее или взял машину Хосе на буксир. И так как среди камионеро весьма развито чувство товарищества, система моего турка действовала безотказно. Единственное неудобство заключалось в том, что камионеро иной раз приходилось ждать и два-три дня.

В подобных случаях время утрачивает всякую ценность. Из богатства оно становится наваждением, проклятием, и самое лучшее — это впасть в спячку.

Правда, только для тех, кто не умеет читать в священной книге природы. Если вы любите и понимаете природу, пустыня сразу же оживает для вас: унылый доселе пейзаж приобретает редкое очарование, природа вступает с вами в беседу, время уже не кажется бесконечно долгим. В самом деле, его даже не хватает, чтобы полюбоваться огромными окаменевшими ракушками, которые океан отбирает назад у тонкой полоски земли, наслаждаясь мщением, о котором мечтал тысячелетия. А разве легко оторвать взгляд от узкого, врезавшегося в океан полуострова, превратившегося в пляж для сотен тюленей, которые греются на солнце, радостно повизгивая?! Можно часами любоваться семейством гуанако, занятым весьма серьезным спором; заметив постороннего, они тут же удаляются с самым независимым видом.

А океан?

Пустынный и мрачный, одинаковый и всегда разный, древний и такой юный, он завораживает и гипнотизирует своим ритмичным и одновременно грозным шумом, блеском пены, из которой с одинаковым успехом может вынырнуть невиданное чудище и смуглая Венера.

Впрочем, нелепое создание, которое, словно пустая бутылка, вдруг закачалось на волнах, было всего-навсего смешным маленьким пингвином.

От волнения он даже споткнулся, но потом направился прямо ко мне. Я сидел на берегу с гордым и скучающим видом помещика, готового немедля прогнать непрошеного гостя из своих обширнейших владений. Пингвиненок с бессознательной смелостью всех близоруких подошел совсем близко и смерил меня сверху донизу любопытным и наглым взглядом.

Возможно, он никогда не видел человека, а может, у него просто был скверный, задиристый нрав. Так или иначе, но его ждал неприятный сюрприз. Я внезапно и решительно захватил пришельца в плен.

Пингвиненок был изрядно удивлен. Эта неподвижная и смешная глыба, очень похожая на моржа, вдруг крепко схватила его и не отпускает.

Пленник оказался очень симпатичным и миролюбивым, и я вернул ему свободу, едва появился долгожданный шофер. Он ехал из Буэнос-Айреса тоже в Комодоро-Ривадавию с грузом живых индюков. Сотни жирных сонливых птиц совершенно одурели за время бесконечно долгого пути. Наш спаситель впервые забрался на юг страны. Из чрезмерной осторожности, а возможно, просто став жертвой предрассудков, он был вооружен, как настоящий pistolero[21].

Его «филин» — лечусон — грозно нацепил на пояс два кольта, а в кабине красовалось мощное охотничье ружье.

Видимо, наш камионеро и его спутник были убеждены, что им придется прокладывать себе дорогу сквозь трупы индейцев. Но их предшественники давно уже позаботились истребить непокорных. От последних индейцев из племени онас, которым удавалось утолить голод, лишь отыскав мертвую акулу, выброшенную морем на берег, не осталось и следа.

Вооруженные до зубов камионеро и лечусон отлично разбирались в моторах и быстро устранили поломку.

Комодоро-Ривадавия встретила Хосе и меня не самым лучшим образом; за несколько дней до нас сюда навезли тьму фруктов, и ни один из местных торговцев, хотя они и были старыми друзьями Хосе, не согласился взять ни ящика. Самым разумным с нашей стороны было бы сбросить фрукты в море, повеселиться в городке и затем вернуться домой.

Но мой турок мгновенно перевоплотился в бродячего торговца фруктами. На окрестных холмах разбили свои лагеря разведывательные партии тех компаний, которые первыми завладели богатыми залежами нефти: бельгийской, английской, французской, голландской, немецкой и, наконец, правительства Аргентины. Сравнительно неподалеку от этих лагерей маленькие отряды геологов ищут нефть в горах, и часто местное начальство весьма слабо осведомлено об их существовании.