Трансформация огня - страница 13
жизнь волны»),
сердца пустеют и опять полны
тобой.
Так было впредь,
пусть будет ныне.
В скрещенья, как в беспамятство,
ныряя,
слова ломая выдыханья грузом,
стальными струнами
звук изнуряя,
калеча эпос карандашным хрустом,
я сочинял души своей порядок.
Все осознав, пришел к тебе, Марьяна.
Начало всех начал — ты, Матерь —
Дева!
Сплавляя щедро в жарком тигле
чрева
гордыни,
горечь сатанинских рас,
всю щедрость Вида воплощаешь в нас.
Назначенная
превращать в материю
метели мыслей
и надежд смятения,
сотворена не из ребра —
из сердца,
мир старости ты превращаешь в детство.
Все — кто явился в жизнь —
тобою избран,
испытан сладостью твоей и болью,
все — кто входил в дворцы, пещеры, избы,
под кровом жил, валялся под забором,
бывал от счастья и от водки пьяным,
все мы сотворены твоей любовью,
тебя опять мы избираем богом,
о, женщина!
И, в частности, Марьяна.
Но мир не однобог. Давай договоримся,
мужчина тоже бог
(и в частности, Сеит) —
Бог — имя собирательное, в принципе:
Жена и муж есть Бог!
Мир и на том стоит.
Жена, я — для тебя,
как Солнце — для Земли,
я — время, уплотненное в ту плазму,
что камень превращает
в горсть золы
и зелень ласково дарует глазу.
То в честь мою звучали гимны-оды,
и в гору вечности
твои катились годы.
Отталкивай, жена, и приближай,
дари неволю, раздавай свободу.
Эй, ты, с Лучом
на плоском дирижабле,
заканчивай обзор, пиши в скрижаль:
«В морозы и в любую непогоду
Сеит был глиной пламенной
ей,
Богу.
Был предан ей, был предан ею. Жаль».
IV
И вышло солнце, осветило сад,
Марьяна выглянула: двор проверила,
И от святого духа дом проветрила.
(Дух был в пальто до пят,
испуган и усат).
Она, накинув шаль, вплывает в хлев,
здесь дух другой стоит —
так пахнет снами,
так пахнет палою листвой
с дерев
познания,
гниющими плодами.
Супруг на терниях ослиных спал,
над яслями вздымался пар дыханья,
он инеем сурово украшал
сукно попоны и другие ткани.
Раскаянье толкнуло ее в грудь,
муж-плотник тяжело дышал,
как Авель:
змеей вкруг стана не давал вздохнуть
прихваченный с работы медный кабель,
— Не изменя,— сквозь сон шептал Сеит,—
не изменяйте мир, оставьте днесь,
земля вращается, но мир пущай
стоит,
каким он был
и, слава богу, есть.
И чувствуя: в ней что-то происходит,
Марьяна увидала на стене,
как раз над яслями,
под самым сводом
Черту и Угол.
То игра теней
явила ей одной
знаменье Ода.
Сеит, прости, она родит Урода,
которого мы ждем
с начала дней.
ОКРАИНА
ВОЛЧАТА
Шел человек.
Шел степью долго-долго.
Куда? Зачем?
Нам это не узнать.
В густой лощине он увидел волка,
Верней — волчицу,
А вернее — мать.
Она лежала в зарослях полыни,
Откинув лапы и оскалив пасть,
Из горла перехваченного плыла
Толчками кровь,
Густая, словно грязь.
Кем? Кем? Волком? Охотничьими псами?
Слепым волчатам это не узнать.
Они, толкаясь и ворча, сосали
Так странно неподатливую мать.
Голодные волчата позабыли,
Как властно пахнет в зарослях укроп.
Они, прижавшись к ранам, жадно пили
Густую, холодеющую кровь.
И вместе с ней вливалась жажда мести,
Кому?
Любому, лишь бы не простить.
И будут мстить,
В отдельности и вместе.
А встретятся — друг другу будут мстить.
И человек пошел своей дорогой.
Куда! Зачем!
Нам это не узнать.
Он был волчатник.
Но волчат не тронул —
Волчат уже
Не защищала мать…
«Что такое лишние?..»
Что такое лишние?
Попробуйте
постоять на кромке
горной пропасти.
Каждому из нас
дано быть ближним,
не оценишь,
если не был лишним.
Каждому из нас придется это
испытать,
на то мы и поэты,
чтобы мерить мир единой мерой —
образом своим,
как время — эрой.
(Час или минуту —
только эрой,
словно правду слов ничтожных —
верой!)
Мы бываем часто чудаками.
«Ах!» Сказать не просто.
Вы посмейтесь —
человек ударился о камень,
чтоб ногой проверить междометье.
Право восклицаний,
право слога
заслужить — вот исполненье долга
человеческого. Не спеши,
пусть смеется тот,
кто сам смешит.
Право жить. А надо ль это право?
Моя мама — благородней правды.
Кто нас наделяет правом жить?
Те, кто слева,
спереди,
иль справа?
Удивляюсь и сопротивляюсь
каждому, кто разрешает мне
пить из родника
и видеть стаю
дальних птиц в прозрачной вышине…
НОЧЬ В ПУСТЫНЕ
Нет росы,
Удивительно, нет под руками росы,
На безвольно холодном песке,
На лице и на войлоке —
Нет росы,
Волны камня измолотого