Трасса смерти - страница 5

В тот ясный денек в Париже мне было сделано глупое, неприятное и даже оскорбительное предложение. Но проблема состояла в том, что никогда не знаешь, какой шанс выбрать, когда сидишь в глубокой дыре. И любой шанс может оказаться последним. Надо видеть положительные аспекты, думал я. Появилась возможность восстановить репутацию. Шанс вновь вернуться в клуб избранных. Шанс прекратить проедать последние сбережения, наблюдая, как денежки тают на глазах. А может быть, даже и вновь выиграть гонки. При спонсорских шести миллионах под рукой мой менеджер, возможно, сумеет выторговать для меня один-два миллиона в год. Ради этого я с удовольствием гонял бы машину в течение шестнадцати уик-эндов в году и тренировался бы в перерывах между гонками. Стал куклой — жди, пока дернут за ниточки. Нищие под свою музыку не пляшут. Если придется, буду натираться за ушами до посинения этой дрянью из яиц самцов летучих мышей… или из чего бы там они ее ни делали… и делать вид, что мне это приятно. Буду рад встретить женщину, на которую это не подействует, убеждал я себя.

И я взял эти деньги и стал искать команду.

Автогонки всегда были не столько спорт, сколько деньги. А сейчас это в десять раз больше деньги, чем спорт, и одного, даже самого яркого, таланта тут недостаточно. Если достанешь несколько миллионов долларов и сумеешь проехать по треку, не врезаясь в ограждение, значит, ты можешь быть гонщиком «Формулы-1». Если денег нет, то нечего и надевать костюм. Это несправедливо, но канули в лету те времена, когда «Формулу-1» можно было упрекнуть в справедливости.

Готовясь к выезду на дистанцию сквозь скопление механиков, фотографов, менеджеров команд, техников, гонщиков и их машин, запрудивших все пространство перед ангарами, Беренсон, на своем «бенеттоне», переключился с первой на вторую: раздался щелчок — двигатель словно поперхнулся и вновь взревел во всю мощь своих семисот пятидесяти пылающих лошадиных сил.

Команды, где ворочают большими деньгами — «Мак-Ларен», «Вильямс», «Феррари» и «Бенеттон», — заявили своих гонщиков. И если даже они еще не сделали этого, все равно не стали бы со мной разговаривать. Но команда «Джойс» стала. Проведя год в «Формуле-1», она сохранила энтузиазм, талант и дисциплинированность, нужные для победы в гонке. Единственное, чего не хватало этим ребятам, — это денег. Поэтому, конечно, они будут рады потолковать со мной на эту тему, но надеются, что я не оскорблюсь, если перед этим попросят меня пройти небольшую проверку. Например, в Эшториле, где они сами тренируются. Я-то ведь уже, как-никак, больше года не сидел за рулем. Им просто надо убедиться, что я все еще знаю, как нажимать на педаль. Не мог бы я в следующем месяце наведаться в Португалию? Это следовало понимать так — в гонщиках у них нет недостатка. В деньгах они тоже не настолько нуждаются, чтоб брать к себе первого встречного только потому, что у него шесть миллионов в кармане. А посему не буду ли я столь любезен после года неучастия в гонках показать им, что я все еще могу держать машину на дорожке и что, несмотря на один или два срыва, тем не менее способен достаточно быстро добраться до пьедестала. Потому что команда «Джойс» не стремится просто участвовать. В отношении к гонкам они старомодны. Им нужны победы.

Эшториль расположен в десяти милях от самой западной оконечности Европы. В январе сюда с Атлантики пришли дожди, так что впору было призадуматься, а стоило ли уезжать из хмурой дождливой Англии. Но тем январским днем было так же солнечно, как в июне, и когда я залез впервые в кабину «джойса» и взялся за руль, то сразу почувствовал себя в своей тарелке. И даже писк в ушах показался знакомым, когда я с грохотом выкатился из ангара, втиснувшись в тесноватую для меня кабину, задевая щитками о корпус. Я легко промчался четыре круга, не спеша, привыкая к дорожке. Пустой автодром — это подмостки для гонщика, место, где он воет и пляшет, поет и клянет судьбу. Никто не висит у тебя на хвосте и не режет спереди, когда ты летишь по черной полосе на такой скорости, что забываешь обо всем и только одна мысль сверлит в мозгу — выиграть микросекунду на конце дорожки, где придется послать своего злобного монстра в другом направлении, не дать ему выйти из-под контроля, чувствуя, как нарастает жар и сопротивление руля, вчетверо превышающее нормальное, в тот момент, когда жмешь на тормоза и аэродинамическая сила придавливает твою машину к дорожке. Еще два круга, и кажется, будто никогда и не покидал гонок. Возможно, это то, что откладывается так, что забыть уже невозможно: так, сэр Джон Уитмор, сев за руль своей машины, после того как навсегда оставил гонки, показал в «Бренде-Хотч» в первый же день общее время, отличающееся всего на сотую долю секунды от времени, которое было у него тридцать лет назад.