Трепетное сердце - страница 2

– Как можно вам отказать? – Он вздохнул и блаженно улыбнулся. – У вас такой приятный парфюм, будто от лавандового поля весной повеяло.

Он явно вдыхал мой запах. Ему были приятны мои прикосновения к его плечу.

– Благодарю. Меня зовут Робер. Робер Монте. Кто вы?

– Николетта Карон.

На носу у него была небольшая царапина, Я прижимала платок к ране до тех пор, пока кровь не остановилась.

– Я иду сдавать экзамен по медицине. Могу я нанести вам потом визит?

– Мне всего пятнадцать, за мной рано ухаживать.

– Я подожду. Если, конечно, вы расскажете мне о себе. Где вас можно найти? – Он вынул из кармана часы, взглянул на них и быстро поднялся. – Я опаздываю. Николетта, где вас можно найти?

Я замялась.

– Я непременно найду вас, – произнес он и убежал. Робер и правда меня нашел – в воскресенье в церкви, и весь следующий год мы тайно встречались.

– Мои друзья считают, что ты слишком молода, – сказал он.

Мы виделись так часто, как только могли. Он говорил друзьям, что занимается в библиотеке, я врала няне, что читаю в библиотеке Шекспира.

– Николетта, мне дорого каждое мгновение, которое я провожу с тобой, – говорил Робер при каждой встрече.

Я смущенно кивала в знак согласия. Когда мне исполнилось шестнадцать, он стал одалживать коляску отца и возить меня за город.

Как же он меня целовал! Казалось, солнце, освещавшее дорогу, светило еще ярче, когда мы ехали по лугам; какой свежестью пахли холмы, поросшие травой, когда мы ласкали друг друга под небом. Мы испытывали желание друг к другу на протяжении года. Я поняла, что пришло время.

Робер волновался так сильно, что у него тряслись руки. Мое платье просто исчезло от его прикосновения. Казалось, мы одни во всем мире. Робер не торопился, медленно скользя руками по моим бедрам и неторопливо раздеваясь. Он накрыл мою грудь ладонями и принялся неясно посасывать. Я почувствовала, что движения моего тела стали совершенно иными.

Тело мое горячила страсть, я плохо соображала. Чувства возобладали над разумом.

Робер был сильным и властным. Он положил меня на одеяло, которое расстелил этот мужчина с нежными глазами. Именно так я себе все и представляла – он вошел в меня, давая возможность привыкнуть.

Поначалу Робер не мог войти в меня, но постепенно я расслабилась, и он вошел. Он двигался все быстрее, у меня перехватило дыхание, по телу пробежала дрожь. Я застонала от удовольствия. Мне это нравилось. Господи, как же мне это нравилось!

Тогда все и началось.

Мне хотелось больше. Больше. Ах, гораздо больше. Я хотела утомить Робера.

– Не останавливайся, дорогой, не останавливайся! – услышала я собственный голос.

Робер не останавливался.

Он любил меня так яростно и страстно. И вот он упал, жизненные силы как будто ушли на то, чтобы удовлетворить меня.

– Робер, Робер! – воскликнула я.

Я пыталась спасти его, оживить, растирая руки и ноги, но они оставались безжизненными. Он больше не был тем страстным мужчиной, которого я любила. Настала ночь, но он так и не пришел в себя.

Я плакала, взывала к небесам.

Моя любовь. Моя первая и единственная любовь. Я неподвижно сидела на холме. Было темно, дул ветер. Мне стало страшно. Мне в голову не приходило, что от занятий любовью можно умереть.

Не отправят ли меня на гильотину, если это станет известно? Мне ничего не оставалось, как уехать в город.

Я оставила Робера на холмах, поросших травой, чтобы его обнаружил пастух, прежде чем найдут звери. Хотя многим было известно о его любви ко мне, никто не знал, что мы уехали вместе.

С горя я хотела покончить с собой. Но не хватило мужества в столь юном возрасте свести счеты с жизнью, уподобившись Джульетте.

Джульетта не хотела жить без Ромео. А я, хоть и была безутешна, гнала прочь мысль о смерти.

Неделю я ни с кем не разговаривала. По ночам плакала. Но не могла освободиться от желания, которое во мне разгоралось.

Отправившись в следующий раз в город, я встретила Коллина и сразу дала ему понять, что о близких отношениях не может быть и речи. Однако не устояла. Коллина я тоже любила. Он скончался, еще не успев овладеть мной. От удушья. Я уехала, даже не положив в экипаж одеяла, не задумываясь над тем, как Коллин расстался с жизнью.