Третье советское поколение - страница 10

После спектакля в театре была организована встреча со всеми 45 его участниками. И хотя сибирский мороз пробирал меня до костей даже в доме, настроение у меня было прекрасным. Горячий чай и близость людей, сидевших тесным кругом, вскоре заставили меня забыть о холоде. Молодой режиссер Анатолий Байков, высокий, красивый и жизнерадостный, рассказывал об истории создания театра.

— Я приехал в Сибирь в октябре 1974 года. Когда наш вертолет приземлился на этой промерзшей земле, я подумал: в этой глуши не только театр не создать, здесь вообще больше месяца не выдержать.

Он говорил об этом, словно подсмеиваясь над самим собой, а по улыбкам присутствующих можно было догадаться, что такие мысли когда-то возникали не у него одного.

— Тепло нашей дружбы и товарищества побороли холод. Энтузиазм, позволивший нам покорить тайгу, помог создать театр там, где, образно говоря, еще не ступала нога человека, — говорил Байков. — Да и что за жизнь без театра? И мы сразу приступили к репетициям, а через несколько месяцев показали наш первый спектакль. Это была пьеса Арбузова «Город на заре», посвященная близкой для всех нас теме строительства Комсомольска-на-Амуре — первого города, возведенного комсомолом в Сибири.

Байков окинул взглядом друзей и продолжал:

— Я мог бы назвать основателями нашего театра многих из сидящих здесь ребят. Но есть один человек, который сыграл в этом особую роль, — это Тоня Гольянова. — И он дал слово красивой светлоглазой девушке.

— Я приехала на БАМ семь лет назад. По путевке XVII съезда комсомола, как и многие другие. Я считала, что нельзя жить одной работой, что театр нам нужен как воздух. Товарищи согласились со мной и помогли воплотить идею в жизнь. Одна я ничего не сделала бы. Помню, как мы подыскивали пьесу для постановки. А когда прочитали «Город на заре», поняли: это именно то, о чем мы мечтали! Действительно, в этой пьесе нам не нужно было даже играть. Ведь мы знали ее героев, как самих себя. Мы играем ради самого счастья творчества, ради того, чтобы порадовать зрителей — наших товарищей, ради того, чтобы они веселились и грустили вместе с нами! А что уж говорить о тех, кто нашел в театре свою судьбу. Вот, например, Саша Бондарь. Здесь он познакомился с Любой. Да и я нашла свое счастье в театре. Конечно, теперь, когда у меня двое детей и прибавилось забот, мне сложнее ходить на репетиции. Но я не отказываюсь от театра. Труд окупается — приходит тот большой день, когда наши герои воплощаются в живые образы. Какое огромное счастье мы переживаем все вместе!

Слова счастье и все вместе Тоня отчетливо выделила.

Даже самые злобные противники Советского Союза вынуждены признать, что ни в одной другой стране мира дети не окружены такой заботой, как здесь. Наша Америка — богатейшая страна в мире — урезала даже те скудные федеральные ассигнования на детские сады и школы, которые выделялись до этого. А в Советском Союзе и после страшной, разрушительной войны с гитлеровской Германией никогда не сокращались ассигнования на детское воспитание и просвещение. За шесть лет жизни в СССР я посетил немало яслей и детских садов — в городах и селах, колхозах и совхозах. Каждое такое посещение было большой радостью. Но, по правде говоря, оно всегда омрачалось сознанием того, что миллионы детей в США лишены внимания, заботы, медицинской опеки.

Так и в детском саду в Кичере: чувства боли и радости были неотделимы друг от друга. Даже Москва с ее детскими садами, в которых есть все, о чем только мечтает детвора, могла бы позавидовать Кичере. Здесь, в сибирской тайге, взрослые создали для детей настоящий оазис. Расположенные как на картинке, в красивой березовой роще стоят пять больших, красивых и добротно построенных зданий с 30 просторными комнатами. У входа вас встречают огромные фигуры медведей, искусно вырезанные художниками из вековых деревьев. Вы попадаете в удивительный мир сказки и фантазии, и невольно появляется желание вернуться в детство. Однако улицы нью-йоркского Истсай-да, где я вырос, никак нельзя сравнить с детским раем Кичеры. И сегодня, несмотря на «прогресс», о котором у нас говорится так много, дети негров, пуэрториканцев и других отверженных играют на пустырях и на улицах, где нередко встретишь пьяниц и преступников.