Третье Желание - страница 15

—   Что ты делаешь? — вырвал из глубоких размышлений голос Валефора.

—   Принюхиваюсь! — не соврала она, — раз ты джинн, то не пользуешься благами человека, а значит...

—   Ты решила, что я буду вонять как пещерный человек? — рассмеялся Валефор. — Ты права. Я не пользуюсь благами человека, только теми, что создала природа. Но, — он поднял указательный палец, — только тогда, когда я являюсь самим собой. Сейчас же я в облике обычного человека.

Моника нахмурилась, вспоминая сказку про Алладина.

—   То есть, ты синего цвета, лысый и с одним единственным хвостиком на голове? Ах да! Еще вместо ног у тебя что-то наподобие хвоста змеи...

Валефор заливисто рассмеялся.

—   Конечно, нет! В принципе моя внешность такая же, как и сейчас. Только я немного превышаю в габаритах и за спиной имею два крыла.

—   Да ну? — усомнилась Пэриш.

Джинн кивнул.

—   Да. Одно — черное, другое — белое...

—   А почему разного цвета?

Валефор удобней уселся на скамейку, вытянув вперед ноги, и пояснил:

—   Понимаешь, мы зависим от человека. Джинны могут быть, как злыми, так и добрыми. Если их освободитель с открытой душой и желания у него не эгоистичные, ну вроде таких как, «Захватить мир!», «Стать Богом!». Ну и так далее, то черное крыло, меняет свое оперение после трех желаний на белое. И та же самая метаморфоза происходит с белым крылом.

— То есть изначально ты состоишь пятьдесят на пятьдесят?

—   Точно. — Подтвердил Валефор.

—   И от меня зависит, каким ты станешь?

—   Снова верно. Но это не значит, что я стану ангелочком и буду помогать всему человечеству, воспевая арии. Просто могу сделать поблажки, — он внимательно посмотрел на нее, — тебе. В дальнейшем. А если быть честнее, то мои собратья, чаще всего убивали тех, кто их освобождал. Ну, после исполнения всех желаний естественно!

—   Почему? — удивилась Пэриш.

—   Ну, это длинная история и начало заложено слишком давно. Но могу сказать, что все те люди, желали править миром. Проще говоря, были жадными и алчными. Еще не один человек освободивший джинна не пожелал добра и блага не для себя любимого, а ради ближнего! — со злостью в голосе ответил Валефор.

—   Значит, — задумчиво подвела итог Моника, — меня тоже ждет смерть. Причем при любом раскладе...

—   С чего ты взяла? — удивился джинн.

—   Я ведь тоже желания для себя любимой загадала.

—   Ну, — потянул Валефор, — как ты сама сказала, это было небольшим жульничеством. Скажем, если у тебя бы просто были заветные желания, чтобы ты загадала?

—   Ага! — фыркнула Пэриш, — так я тебе и сказала!

—   Обещаю, — Валефор пожал ей руку двумя ладонями, «перчатка»[1] — честно.

Моника странно на него поглядела, но промолчала. Она молчала так долго и, джинн решил, что она не поверила ему и не ответит.

—   Я бы загадала, чтобы вновь вернуться к работе медсестры... —тихо произнесла она.

—   Почему?

—   Ну, мне нравится моя работа. Помогая больным людям, разговаривая с ними, я ощущаю себя лучше. На душе становиться легко и светло. Хотя когда я училась, нам говорили, что медперсонал не должен привыкать к пациентам. Но у меня все равно не получается...

—   Тогда это не эгоистичное желание. — Валефор снова сменил позу, положив ногу на ногу, — ты помогаешь людям. Пусть это твоя работа, но многие пожелали бы совершенно другого. Например, стать актером, певцом и так далее. Кстати могу его исполнить, если хочешь?

—   Нет! — твердо ответила Моника, — несмотря на спасенную жизнь и душещипательную беседу, я не собираюсь становиться чей-то собачонкой, да еще и на цепи!

Пэриш встала и быстрым шагом покинула небольшую и на удивление тихую и пустынную улочку.

[1] Рукопожатие «перчатка» — честность.

Моника шла, не разбирая дороги. В конце концов, завернула в кафе. Выбрав одиночный столик в углу, Пэриш села и попыталась разобраться в ситуации. Все услышанное можно непременно назвать полным бредом. Но есть одна деталь. Оковы. Эта железка появилась ниоткуда. Да еще и с каким-то иероглифом. Кроме того, Пэриш и, правда, пытались убить. В этом сомнений не было. И, к сожалению, она знала, кому принадлежит иномарка. Джастин. Несмотря на то, что он снял номера, Моника узнала эту машину. По каким признакам Пэриш ее узнала, сама не могла понять. Просто чувствовала.