Третье Желание - страница 33
Глава 15
Моника стояла, ожидая его ответа. И за время молчания Валефора, тысячу раз пожалела о своих словах.
— Забудь. — Быстро произнесла Пэриш, — я сморозила глупость. Джинны ведь не могут испытывать трепетное чувство, так, кажется, ты выразился?
— Ты права. Я не могу выполнить это желание, но…
— Можешь не продолжать. Я пойду…
Не оборачиваясь, Пэриш прошествовала мимо Валефора и покинула его спальню.
«Дурочка, — корила она себя. — Зачем призналась? Зачем?! Для него эти слова ничего не значат. Пустой звук».
Она бродила вдоль деревьев и кустов, не замечая красоты сада. Внутри было пусто. Словно, вместе со сказанными словами все ушло. Монике ничего не хотелось.
***
Моника сидела на диване в своей уже убранной гостиной. В замке Валефора, после всех сказанных слов, она находиться не хотела. Пообещала ему, что не забаррикадируется перцем и вернулась домой. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, Пэриш занялась уборкой. И, учитывая хаос в квартире, Моника хоть немного забылась.
А теперь, сидя на диване, она снова и снова вспоминала реакцию Валефора. Дурацкое желание. Это Моника поняла почти сразу. И ко всему прочему, у нее еще и книга пропала.
***
Валефор расхаживал по обеденному залу. К еде, он так и не притронулся, лишь опустошил графин с вином.
— Что за ведьминская манера не дослушать собеседника? — злился он, — вот скажи?! — обратился Валефор к Амулию, но тот лишь пожал плечами. — Да, — продолжал злиться джинн, — я не могу выполнить это желание. Но это и не требуется! Я, — он ненадолго замолчал и продолжил: — И так ее люблю. Ей лишь нужно загадать другое желание! Merda! Вот скажи, — Валефор снова обратил свой взор на стража. — Зачем все усложнять? А теперь она еще и гордость решила показать… Ведьма!
Валефор схватил пустой графин за горлышко и со всей силы швырнул в стену. Хрустальный сосуд рассыпался вдребезги, усыпав мраморный пол стеклянной крошкой.
***
В дверь сначала позвонили, а потом забарабанили так, словно хотели выломать хлипкую филенку.
Моника нехотя поплелась в прихожую и глянула в глазок. Отчаянно ломилась та, кого Пэриш уже совсем не ожидала увидеть. Девушка стояла в легком платьице «крестьянка» и упорно давила на кнопку звонка.
— Чего тебе? — открывая дверь, спросила Моника.
— Привет Мони! — Заулыбалась Лиза.
— Мони, я для друзей, для остальных мисс Пэриш или же Моника.
— Ну, — замялась визитерша, — мы вроде как подруги.
— Вот именно, что вроде как. Так чего надо? — весьма нелюбезно осведомилась Пэриш.
— Слушай, что, даже на порог не пустишь?
— На пороге ты уже стоишь, причем лицом не в ту сторону!
— Моника, прости… Знаю, что виновата. Просто Джастин такого про тебя порассказал. Что ты в психушке лежишь, что к тебе не пускают. И вообще чокнулась на всю голову. А потом я поняла, что все что он говорил, ложь. Потому что он такую ересь начал нести… Про джинна, сосуд, желания. Прости Моника. Мне, правда, жаль…
— Ладно, — сдалась Пэриш, — заходи…
***
Джастин ждал в машине. Книга оказалась настоящей кладезю. Из нее он многое узнал о джиннах и о том, как подчинить их себе. Но для этого ему нужна была Моника. Она ключ. Пирсон знал ее, как свои пять пальцев. И теперь дело оставалось за Лизой. Девушка должна под любым предлогом выманить Пэриш в кафе. А там уже дело за малым: усыпить ее и привезти на склад. Помещение оборудовано по всем правилам. И защитник, о котором рассказывала Моника, попасть туда не сможет.
Долго ждать не пришлось. Моника с Лизой вышли из подъезда и направились в кафе, что находилось неподалеку. В кафетерии девушки просидели не один час, и Пирсон уже было решил, что Лиза передумала ему помогать.
Двери кафе распахнулись, и на пороге стояла Пэриш. Девушка выглядела слегка бледной. Видимо, Лиза сделала все как договаривались.
***
Пэриш сама не понимала, зачем пошла в кафе с Лизой. Как той вообще удалось ее убедить. Но в конечном итоге, Моника все же сидела за столиком напротив бывшей подруги. Разговор явно не клеился. Лиза все что-то говорила, но Моника слушала ее вполуха. Время тянулось медленно, и она уже собиралась попрощаться, но ей стало нехорошо. Земля под ногами словно плыла, а в глазах двоилось.