Тревога - страница 5

Конечно, мобильник мог разрядиться, забытый своим пожилым хозяином. Еще дядя Миша не взял бы его с собой, засев в туалете или моясь в душе — действительно, зачем брать-то? Прилечь мог, уснув среди дня, на звонки не обращая внимания. И мог, наконец, не прихватив телефон с собой, выйти на полчасика за хлебом.

Однако не следовало исключать и худшего. Что старик ушел куда-то далеко, забыл дорогу домой, а про мобильник при этом даже не вспомнил.

Если он вообще жив.

Как уже говорилось, если б речь шла о ком-то другом, Алексей попытался бы отговориться, сославшись на занятость. Но в данном случае не смог. И не только потому, что не позволила совесть. Судьба маминого брата была Кряневу небезразлична. А потому тревогой своей она заразила и его.

Да, так всегда бывает. Кто-то делится улыбкою своей, а кто-то чем-нибудь похуже.

И вторых большинство.

Ответив матери согласием, Крянев перво-наперво попробовал связаться с дядей Мишей сам. И лишь услышав в ответ бесконечную череду длинных гудков, решил наведаться к нему домой.

Благо, в расписании уроков Алексея как раз зияло «окно». Крянев в начале четверти еще сетовал, что его-де время используется так нерационально. Что заставляют терять почти час вместо того, чтобы в конце учебного дня отпускать домой на этот час раньше. Что суть мелкая, но радость.

Однако теперь это «окно» пришлось как нельзя кстати. И Алексей, стараясь не попадаться на глаза коллег во избежание лишних вопросов, поспешил покинуть школу. Да поскорей направился к дому, где жил дядя Миша. Благо, запасной ключ от его квартиры Крянев носил с собой. В одной связке с остальными.

За дверью, открытой этим ключом, Алексея встретила квартира. Небольшая, вполне чистая — дядя Миша не позволил бы превратить свое жилище в свинарник. И… пустая, погруженная в безжизненную тишину.

Кранев снова позвонил на дядин номер. Чтобы в ответ услышать трели его мобильника — какой-то классический мотивчик.

Телефон был здесь, в квартире. Ориентируясь по звуку мелодии, Алексей без труда нашел его — с вполне заряженной батареей и оставленный на кресле. Но с неизмеримо большей охотой он предпочел бы на том же кресле обнаружить хозяина устройства.

Посидев еще с полчаса — подождав, не вернется ли дядя, да прислушиваясь к звукам на лестничной площадке — Крянев, наконец, вынужден был признать: любимый родственник его, может и жив… скорее всего, но от дома далек и возвращаться не спешит. Если вообще способен это сделать.

Однажды это должно было произойти, Алексей понимал. Но понимать — не значило, принимать эту ситуацию, ничего не делая.

Если можно пока что-то сделать.

Внезапно за дверью на площадку прошуршали шаги, затем звякнули ключи, вытаскиваемые из кармана или сумки. Подстегнутый вновь вспыхнувшей надеждой, Крянев подскочил с табуретки в прихожей, на которой ждал возвращения дяди Миши, и рывком распахнул входную дверь.

И сразу сник, чуть ли не застонал от разочарования. Увидев, что с ключами на площадке возится лишь соседка. Махонькая старушка, возрастом — под стать самому дяде Мише.

Но она, по крайней мере, в пространстве ориентировалась. И дорогу до дому не забыла. А значит, могла оказаться небесполезной.

— З-здравствуйте, — обратился Алексей к старушке дрогнувшим от волнения голосом, — в этой квартире дедушка живет… не видели: давно он ушел?

— Ох, давно, — вздохнув, отвечала та, добивая остатки надежды, — с утра куда-то подался… как наскипидаренный. А ты хто… родственник что ли?

— Племянник. Спасибо, — на одном дыхании выпалил Крянев, выходя за порог и закрывая дверь квартиры.

Убедился, наконец, что нечего и думать дождаться дядю Мишу, ненадолго-де отошедшего по делам.

А вот времени терять не стоило.

— Так ты бы это… в милицию обратился, — предложила старушка, в которую не иначе вселился Капитан Очевидность.

«В полицию», — хотел было машинально поправить ее Алексей, но вовремя сдержался. Вспомнив (в силу своего педагогического опыта), что безболезненно убедить в собственной неправоте получается только детей. И то не всегда. А чем старше человек становится, тем враждебней относится к чьим-то попыткам опровергнуть себя, любимого и иным демонстрациям интеллектуального над ним превосходства. Даже в мелочах.